Владимир Афиногенов - Поход на Царьград

Но и такое предположение не объясняет самого факта отступления русов. Все источники, в том числе и не зависящие друг от друга, сходятся в том, что это отступление было неожиданным, необъяснимым. С явлениями такого рода историки сталкиваются нередко. В самом деле, когда мы говорим о столь седой старине, мы часто не можем объяснить причин, которые приводили к внезапному прекращению военных действий одной из противоборствующих сторон. Что могло служить тому причиной — вмешательство стихии? какие-то внутренние раздоры? или соображения совсем другого порядка? Христианские авторы, как правило, объясняли внезапное избавление от «варваров» вмешательством Высшей силы (немало подобных примеров мы найдём в истории противостояния Московской Руси и татар) — так что византийские писатели были здесь не одиноки.

Но, пожалуй, никаких особых, таинственных причин ухода русов от Царьграда искать и не нужно. При тогдашнем уровне развития военной техники русы не могли надеяться взять силой такую мощную крепость как Константинополь, тем более, что в отличие от византийцев, они не располагали осадными машинами. Разорив окрестности и .захватив богатую добычу — золотую и серебряную церковную утварь, украшения, драгоценные ткани, а также пленников и пленниц, — русы ушли, ибо этого, собственно, им было довольно. Поход удался и, очевидно, принёс ожидаемые результаты. Вполне возможно также, что осаждающие узнали о приближении византийского войска, вероятно, посланного императором Михаилом на помощь своей осаждённой столице.

Исследователи обычно полагают, что прекращение осады явилось следствием какого-то договора, заключённого русами и византийским правительством. Однако никаких подтверждений этому в источниках мы не найдём. Более того, трудно допустить, чтобы патриарх Фотий, фактический руководитель обороны города, оказался в неведении относительно такого договора — а ведь судя по его второй проповеди, произнесённой уже после снятия осады, он определённо ничего не знал о нём. Но вот установление мирных отношений после завершения военных действий, через какой-то промежуток времени, не вызывает ни малейших сомнений.

Главной целью нападения русов на Константинополь — помимо захвата военной добычи — являлось устрашение византийцев [2] В романе В. Афиногенова русские выступают в поход на Царьград, желая отомстить за гибель своих товарищей, русских купцов, злодейски убитых в Константинополе. Такое объяснение причин похода 860 года иногда встречается и в исторической литературе. Но основано оно на ошибочном переводе одной из «бесед» патриарха Фотия. На самом деле ничего подобного Фотий не сообщает. . И эта цель, несомненно, была достигнута (вне зависимости от того, имела ли место катастрофа во время морской бури, или нет). Византия, действительно, была напугана появлением новой угрозы с севера и в своей дальнейшей политике вынуждена была считаться с Русью. Обычная практика правителей Империи заключалась в том, чтобы добиваться мира с недавним врагом любыми — и не только военными — средствами. Как правило, мир просто покупался: своим новым союзникам Византия выплачивала добровольную «дань», причём достаточно богатую. Это было гораздо выгоднее и дешевле, чем воевать с ними. Для «варварских» же народов (к которым византийцы, несомненно, причисляли и Русь) такой мир был также вполне приемлем и желанен — ведь уже без всякой войны они получали то же золото и серебро и те же «паволоки» (драгоценные ткани), за которые раньше проливали кровь. Таким образом, заключение русско-византийского мира на взаимовыгодных условиях можно считать важнейшим последствием русской атаки на Константинополь.

А о том, что такой мир был заключён, свидетельствует тот же патриарх Фотий. В начато 867 года в своём «Окружном послании», обращённом к иерархам Восточной церкви, патриарх сообщил, что «так называемые россы», ещё недавно «дерзнувшие поднять руку против Ромейской державы», ныне «...поставили себя в ряду наших подданных и друзей». Последние слова — не просто риторическая фраза, но вполне конкретное дипломатическое выражение, обозначавшее «союзников» Византийской империи, заключивших с нею договор о «любви и мире».

Инициаторами этого договора, возможно, стати именно византийцы. Но заключён он был в Константинополе, куда через какое-то время после завершения военных действий прибыло русское посольство. Об этом определённо сообщает автор так называемой Хроники Продолжателя Феофана.

Обыкновенно срок действия подобных договоров составлял 30 лет. И, наверное, далеко не случайно, что через ненамного больший промежуток времени, а именно в 907 году, Русь (на этот раз уже определённо Киевская) предпримет новый большой поход на Царьград. И в дальнейшем русско-византийские войны будут повторяться через определённый временной промежуток приблизительно в 30-40 лет, и с такой же регулярностью «Царственный город» будет принимать очередное русское посольство.

«Окружное послание» патриарха Фотия содержит ещё одно уникальное по своей важности свидетельство. Как оказывается, россы не только превратились в новых союзников Империи, но и «переменили эллинское и нечестивое учение, которого держались раньше (то есть язычество. — А. К .), па чисто и неподдельную христианскую веру», и, более того, «приняли епископа и пастыря и с великим усердием и ревностью приемлют христианские верования». Иными словами, по крайней мере, часть русов — и именно тех, которые участвовали в походе на Константинополь, — спустя некоторое время после этого похода приняла христианство! И это событие стало ещё одним важнейшим последствием войны 860 года.

Конечно, константинопольский патриарх несколько преувеличивал, когда говорил об «усердии и ревности» к вере новообращённых русов. Жизнь показала, что христианство пока ещё нс готово было утвердиться у них. Подлинное крещение Руси произойдёт лишь сто с лишним лет спустя. Но сам факт христианской миссии к недавним заклятым врагам Империи и возникновение «русской» епархии в IX веке нс вызывают сомнений.

Пастырское рвение Фотия вполне объяснимо. Исторический опыт обязывал византийцев заботиться о христианском просвещении своих соседей и особенно врагов, ибо единство в вере служило определённой гарантией сохранения мира в дальнейшем и давало возможность распространить своё влияние в сопредельные страны, подчинить политику, проводимую правителями этих стран, своим стратегическим целям. Как раз в те же годы (864—865) была крещена Болгария, северная соседка Империи, также постоянно угрожавшая её границам. И в отношении болгар, и в отношении русов Константинополь придерживался в целом одной и той же линии поведения.