Мэриан Палмер - Война Алой и Белой розы

— Эрар Де Брези. Старый приятель вашего родича, они знакомы ещё со времён нашего бургундского изгнания. Нам говорили, что он должен здесь появиться. Похоже, ему есть что сказать о герцоге.

Даже если и так, лорд Сен-Обен предпочитал держать мысли о своём господине при себе. Встрече он был искренне рад, но выглядел он, как показалось Филиппу, чрезвычайно озабоченным. К тому же Сен-Обен сильно постарел, хотя и пяти лет не прошло с момента их последней встречи. Объяснением этому мог служить темнобровый молодой человек в бархатной тунике сапфирового цвета, прошитой жёлтыми нитями. Повинуясь знаку Де Брези, молодой незнакомец подошёл к Филиппу и был представлен как господин Огюст Де Сен-Обен. У него была обаятельная улыбка и мягкие, кошачьи движения. Филипп с сочувствием подумал о том, что Де Брези так долго не выводил в свет этого незаконнорождённого сына, потому что жаждал появления настоящего наследника. Это было очевидно.

— Нет, когда мы были в Бургундии в последний раз, он почти не показывался, — заметил Перси, выйдя из-за стола и поглядывая на танцующие пары. Де Брези был в противоположном углу зала. Рядом с ним в почтительной позе застыл Огюст.

— Я слышал, что прошлой весной у его жены был выкидыш. Должен был родиться сын. Боюсь, это положило конец всем его надеждам. Ведь Де Брези уже далеко не молод.

— Зато мадам Де Брези, насколько я наслышан, очень молода и очень красива. — Слова эти принадлежали господину мощного телосложения в темно-красном бархатном камзоле с йоркской символикой на воротнике и рукавах. Проходя мимо, он расслышал, что сказал Филипп, и теперь с откровенной насмешкой поглядывал на него. — У герцога Орлеанского родился сын, когда ему было за семьдесят. По крайней мере, герцогиня Орлеанская утверждала, что это его сын. Так что у мсье Де Брези ещё вполне может появиться наследник.

Филипп пристально вгляделся в румяное лицо. Черты его как-то сразу отвердели.

— Не стоит ёрничать по этому поводу, Пэтсон. Попридержите-ка язык, если не умеете вести себя в обществе.

Тот сразу же ощерился.

— Полегче, Ловел.

— Ничего не полегче. Мсье Де Брези удостоил меня своей дружбой, — ответил Филипп.

Пэтсон не мигая смотрел на него, явно обдумывая, что бы ответить. Фрэнсис, который до этого времени почти не вслушивался в возникшую перепалку, вдруг повернулся и невинно спросил:

— А как там ваш шурин, Пэтсон? — Он имел в виду управляющего имением сэра Джона, за которого тайно вышла замуж Марджори Пэтсон. С тех пор прошло уже много лет, но брат её до сих пор делал вид, будто ничего не произошло. Его маленькие глазки, совсем сузившиеся от злости, скосились в сторону Фрэнсиса. Пэтсон в нерешительности потоптался и, не отвечая, круто повернулся.

— Думаете, он пошлёт вам вызов? — спросил Перси у Филиппа, а Фрэнсис небрежно бросил:

— Мне приходилось наблюдать его в Элтоме: на лошади сидит, будто это мешок с овсом, а с копьём управляется, как будто у него в руках дротик. Да, кузен, вам поистине придётся нелегко. — Засмеявшись, Фрэнсис отошёл в сторону.

Танцы подходили к концу. Внимание Перси привлекла какая-то роскошная блондинка, и он двинулся попытать счастья. Филипп остался в одиночестве. Было время, когда он последовал бы примеру Перси. Чёрт возьми, почему сейчас его эти вещи не интересуют? «Право, становлюсь таким же добропорядочным, как Секотт, — раздражённо подумал он. Злость на Пэтсона прошла и сменилась глухой тоской. — И чего это я к нему прицепился, — думал Филипп. — Женщины, как правило, не любят своих мужей: может, эта Де Брези с половиной герцогства ему изменяет, откуда мне знать. Да что мне, в конце концов, за дело до этой дурочки, только неприятностей на свою голову ищу».

Рядом заколыхалась занавеска, и чей-то голос сказал:

— Прячетесь, мессир?

Филипп обернулся, силясь изобразить на лице дежурную улыбку. Насколько можно было рассмотреть в темноте, перед ним стояла красивая женщина: невысокая, стройная, в муслиновой накидке. Заметив её замешательство, Филипп подумал, что его с кем-то спутали. Но дама оставалась на месте, глядя на него в упор.

— Прошу извинить меня, мадам, — вежливо сказал Филипп, — но я, видно, отвлёкся. — И Филипп попытался отдёрнуть занавеску.

Незнакомка рассмеялась.

— Право, мессир, вы слишком застенчивы. В Англии все мужчины такие галантные? Но я-то только хотела пригласить вас потанцевать, сэр Филипп.

Продолжая возиться с занавеской, Филипп снова посмотрел на неё. Ему показалось, что и незнакомка внимательно изучает его. Испытывая неловкость, он произнёс наконец:

— У вас передо мной преимущество, мадам. Никак не могу вспомнить. Может, мы встречались в Лилле пять лет назад?

Она покачала головой.

— Тогда в Брюгге?

— Ну вот, так мне и говорили, — засмеялась дама. — Англичане совсем не умеют ухаживать. У французов память покрепче.

Против воли Филипп тоже рассмеялся. Уж женскую-то красоту он ценить умел. Филипп перестал наконец дёргать занавеску. От тёмных волос незнакомки исходил свежий, волнующий аромат. Подойдя поближе, он обнял её за талию.

— Должен вступиться за своих соотечественников. Поскольку мы раньше не встречались, — он приподнял её подбородок, — в Англии мы привыкли знакомиться так.

Теперь стало видно, что она моложе, чем показалась с первого взгляда. Да и непринуждённость её оказалась несколько наигранной: видно было, как на виске тревожно бьётся жилка. На лицо незнакомки упала узкая полоска света. У Филиппа одеревенели пальцы.

— Бог ты мой, — тихо сказал он. — Мэг.

Она стояла не двигаясь. Куда девалось всё её недавнее кокетство? Дав Филиппу разглядеть себя как следует, Мэг сбросила его руку.

— Дорогой сэр, не надо ничего говорить. Я и без того знаю, что веду себя неподобающим образом, мадам ваша матушка достаточно учила меня правилам хорошего тона в Оксфордшире.

По-английски она говорила по-прежнему правильно, хотя уже не так бегло — сказывалось отсутствие практики. Порывистые движения, цвет кожи, изгиб бровей — всё это напомнило Филиппу о прошлом. Он взял её за руки и мягко пожал их.

— Неужели это было так давно? Ну конечно, давно, целую жизнь назад, Мэг. — Филипп ласково наклонился к ней. — Дайте же мне как следует поздороваться с вами.

В последний момент она отвернулась, губы его встретились со щекой.

— Я… я сделалась слишком хорошей француженкой для ваших английских манер, сэр. — Но рук не отняла, словно так было надо.

— Но у дружбы свои права, — весело проговорил Филипп.

Сзади кто-то дружелюбно спросил:

— Мой дорогой Ловел, стало быть, вы уже познакомились с моей женой? А я-то собирался представить вас друг другу.

Филипп медленно повернулся. У входа в нишу, приветливо улыбаясь, стоял Де Брези, а рядом с ним, как верный часовой, — Огюст, с подозрением и нескрываемым недоверием наблюдавший, как улыбка медленно сползает с лица англичанина.