Бернард Корнуэлл - Горящая земля

— У тебя должен быть эль в этом провонявшем дерьмом городе, — сказал он.

Я недоверчиво поглядел на него.

— Мне нужен завтрак, — потребовал он, а потом не выдержал и засмеялся.

Это был Стеапа, а вместе с ним явились двое мужчин помладше, оба — воины.

Я крикнул слугам, чтобы те принесли еды и эля, все еще с трудом веря в то, что Стеапа здесь.

— Я привел тебе двенадцать сотен человек, — быстро сказал он.

Мгновение я едва мог вымолвить слово. Затем слабо повторил:

— Двенадцать сотен?

— Лучших людей Альфреда, — сказал Стеапа. — И Этелинг тоже здесь.

— Эдуард?

Я был слишком удивлен, чтобы дать разумный ответ.

— Эдуард и двенадцать сотен лучших людей Альфреда. Мы их обогнали, — объяснил Стеапа, потом повернулся и поклонился, когда в зал вошла Этельфлэд, закутанная в серый плащ. — Твой отец посылает тебе приветствия, госпожа.

— И он послал твоего брата, — добавил я, — с двенадцатью сотнями людей.

— Слава тебе, Господи, — ответила Этельфлэд.

Когда распространились вести о случившемся, зал наполнился людьми.

Тут были мои дети, епископ Эркенвальд, Элфволд и отец Пирлиг, а еще Финан и Веостан.

— Войска поведет Этелинг Эдуард, — сказал Стеапа, — но он должен принять старшинство господина Утреда.

У епископа Эркенвальда был удивленный вид. Он переводил взгляд с Этельфлэд на меня, и я видел — он вынюхивает грех со рвением терьера, чующего нору лисы.

— Тебя послал король? — спросил он Стеапу.

— Да, господин.

— Но как же датчане в Дефнаскире?

— Да они только чешут… — начал было Стеапа — и покраснел, потому что чуть не сказал то, что, по его мнению, оскорбило бы епископа, не говоря уж о королевской дочери.

— Чешут свои задницы? — закончил я за него.

— Они ничего не делают, моя госпожа, — пробормотал Стеапа.

Он был сыном рабыни и, несмотря на высокий чин командира гвардии Альфреда, в присутствии Этельфлэд был полон благоговения.

— Но король хочет, чтобы его люди поскорее вернулись, господин, — сказал Стеапа, взглянув на меня, — просто на тот случай, если проснутся нортумбрийские датчане.

— Тогда заканчивай свой завтрак, — сказал я, — а потом скачи обратно к Эдуарду. Скажи ему, чтобы он не входил в город.

Я не хотел, чтобы армия восточных саксов очутилась в Лундене со здешними искушениями в виде таверн и шлюх.

— Он должен обогнуть город с севера, — приказал я, — а потом двигаться дальше на восток.

Стеапа нахмурился.

— Он ожидал найти здесь припасы.

Я посмотрел на епископа Эркенвальда.

— Ты пошлешь армии еду и эль. Гарнизон Веостана обеспечит все это эскортом.

Епископ, оскорбленный моим властным тоном, заколебался, потом кивнул. Он знал, что теперь я говорю, имея полномочия от Альфреда.

— Куда мне послать припасы? — спросил он.

— Ты помнишь Тунреслим? — обратился я к Стеапе.

— Старый дом на холме, господин?

— Эдуард встретится со мной там. И ты тоже.

Я снова посмотрел на епископа.

— Пошли припасы туда.

— В Тунреслим? — подозрительно переспросил епископ Эркенвальд, чуя еще больше греха, потому что от названия разило язычеством.

— В Могилу Тора, — подтвердил я, — это недалеко от Бемфлеота.

Епископ перекрестился, но не осмелился протестовать.

— Ты и сотня человек отправитесь со мной, — сказал я Веостану.

— Мне приказано защищать Лунден, — нерешительно проговорил он.

— Если мы будем в Бемфлеоте, никакие датчане не станут угрожать Лундену, — ответил я. — Мы выступаем через два часа.

На сборы ушло четыре часа, но вместе с мерсийцами Элфволда, восточными саксами Веостана и моими людьми у нас набралось больше четырехсот всадников, которые под стук копыт выехали через восточные ворота города. Я оставил своих детей на попечение слуг Этельфлэд. Сама Этельфлэд настояла на том, чтобы поехать с нами. Я с ней спорил, говоря, что госпожа не должна рисковать жизнью, но она отказалась остаться в Лундене.

— Разве ты не дал клятву служить мне? — спросила Этельфлэд.

— Да, что делает меня еще бо́льшим дураком.

— Тогда приказы отдаю я, — улыбаясь, сказала она.

— Да, моя уточка, — ответил я и получил удар по руке.

Вскоре после женитьбы на Этельфлэд Этельред стал называть ее «моя уточка», и это изъявление нежности раздражало ее.

Теперь она ехала под моим знаменем с волчьей головой, Веостан распустил по ветру дракона восточных саксов, в то время как на длинном флаге мерсийцев Элфволда изображался христианский крест.

— Я хочу иметь собственное знамя, — сказала мне Этельфлэд.

— Так сделай его, — ответил я.

— На нем будут изображены гуси.

— Гуси! Почему не уточки?

Она скорчила гримаску.

— Гуси — символ святой Вербурх, — объяснила Этельфлэд. — Огромная стая гусей опустошала кукурузное поле, и она молилась, и Бог прогнал гусей прочь. То было чудо!

— Это сделала аббатиса из Лекелейда?

— Нет, нет! Аббатису назвали в честь святой Вербурх. Святая умерла давным-давно. Может, я изображу ее на своем знамени. Я знаю, она меня защищает! Я молилась ей прошлой ночью — и видишь, что она сделала? — Этельфлэд показала на следующих за нами людей. — Мои молитвы были услышаны!

Я гадал, молилась она до или после того, как пришла в мою комнату, но решил, что этот вопрос лучше не задавать.

Мы ехали к северу от бурых болот, окаймлявших Темез. То была территория Восточной Англии, но рядом с Лунденом не было больших поместий. Раньше тут стояли дома с массивными балками, оживленные деревни, но частые набеги и ответные вылазки превратили все господские дома в пепел, а деревни опрокинули в ужас. Датский король Восточной Англии Эорик считался христианином и подписал мирный договор с Альфредом, согласившись, что его датчане будут держаться в стороне от Уэссекса и Мерсии, но с тем же успехом два короля могли подписать соглашение, запрещавшее людям пить эль.

Датчане вечно нарушали границу, а саксы отвечали тем же, поэтому мы ехали мимо разоренных селений. При виде нас люди бежали в болота или в леса на нескольких небольших холмах. Мы не обращали внимания на здешних жителей.

Бемфлеот лежал у южной оконечности огромной цепочки холмов, преграждавшей нам путь. Большинство холмов поросло густым лесом, хотя над деревней, где склоны были выше и круче, старая крепость над рекой стояла на голой вершине.

Мы свернули на север, поднимаясь по крутой тропе, что вела к Тунреслиму. Ехали мы осторожно, потому что если бы датчане увидели наше приближение, они легко могли бы выслать войско, чтобы нас атаковать, пока мы взбирались на холм среди тесно растущих деревьев. Я ожидал подобной атаки и послал Этельфлэд и двух ее служанок в середину нашей колонны, приказав всем мужчинам ехать со щитами на руке и с оружием наготове.