Бернард Корнуэлл - Азенкур

Стук копыт затих. Крики у повозок смолкли, Мелисанда плакала.

Ник поднял луки. Французы ушли, оставалось лишь вырыть топором могилу под дубом, способную вместить двоих – Мэта Скарлета и Питера Годдингтона, навсегда оставшихся здесь, у кромки леса над морем.

Над Гарфлёром, где пушки разбивали в прах городскую стену.

Тяжелая работа не прекращалась. Лучники, и Хук в их числе, только и знали, что срубали, расщепляли и пилили стволы, а потом укрепляли досками орудийные окопы и траншеи. Новые окопы были вырыты ближе к городу, и, чтобы уберечь драгоценные пушки от защитников Гарфлёра, орудийные дула закрывали толстыми щитами. Щиты сооружали из дубовых стволов толщиной с девичью талию и ставили наклонно, тогда вражеские снаряды отскакивали от них вверх. Больше всего Хуку нравилось, что щиты делали поворотными: когда пушка наконец была готова к выстрелу, отдавался приказ – и верхний край щита лебедкой тянули вниз, тем самым поднимая нижний край и открывая черное пушечное дуло. После выстрела весь мир окутывался густым тошнотворным облаком, воняющим, как тухлые яйца, звук от ударившего в стену ядра сливался с эхом пушечного выстрела, лебедку отпускали, и щит со стуком падал обратно, ограждая от врага пушку вместе с голландскими канонирами.

Французы быстро смекнули, когда и зачем поднимают щиты, и стали приурочивать к этому залпы своих пушек и катапульт, поэтому англичане огораживали орудия бревнами и большими ивовыми корзинами, наполненными землей, и порой щит поднимали даже при незаряженной пушке, чтобы сбить противника с толку и заставить его сделать лишний выстрел, который ударит лишь в корзину или дубовое бревно. А когда пушка была готова, корзину откатывали, щит поднимали лебедками – и грохот выстрела разносился по всей запруженной долине Лезарды.

Французские пушки уступали размером английским и стреляли ядрами не крупнее яблока, так что пробить тяжелые щиты они не могли. Стрелометательные машины, похожие на гигантские арбалеты с толстыми стрелами, были еще слабее. Однажды такая стрела на глазах Хука угодила в лошадь, запряженную в телегу с бревнами, и, пройдя легкие, сердце и брюхо, застряла внутри. Животное распростерлось на земле в луже крови, над которой под палящим солнцем поднялось жаркое марево – такое же, какое стояло над залитыми наводнением лугами и прибрежными болотами у моря.

Если от французских пушек и стрелометательных машин защищали рвы, то защиты от баллист не было. Камни, подброшенные в воздух, летели вниз почти отвесно. В ответ английские катапульты, на которые пошли срубленные лучниками дубы с вершины холма, забрасывали Гарфлёр камнями и разлагающимися трупами животных. Взобравшись на холм, Хук видел побитые крыши домов и два осевших церковных шпиля, на его глазах крошилась от ударов стена, осыпаясь камнями в сточную канаву, и разваливался под каменными ядрами бастион у городских ворот, выстроенный из бревен и грунта. Английские пушки непрестанно били в обе его башни, ограждающие короткую широкую куртину.

– Теперь принимаемся за укрытие, – заявил сэр Джон лучникам. – Наш господин и король намерен поторопиться!

– В городской стене уже большая брешь, сэр Джон, – заметил Томас Эвелголд, заменивший Питера Годдингтона на посту сентенара.

Командующий поморщился:

– За брешью еще одна стена! А к ней пробиваться через барбакан! – Барбаканом называли тот самый двухбашенный бастион, защищающий Лёрские ворота. – Хочешь арбалетных стрел с фланга? Нет? Значит, надо делать укрытие. Всем валить деревья! Хук, ты мне нужен.

Под взглядами лучников сэр Джон отвел Хука в сторону.

– Французов на вершине больше не будет, там теперь наши. Мы усилили дозоры, но никакого французского подкрепления они пока не видели.

Несмотря на то что подходил к концу август, французы не спешили прислать войска на помощь осажденному городу. Англичане, ежедневно объезжающие все дороги к северу и западу от Гарфлёра, время от времени сталкивались лишь с мелкими отрядами французских латников, ни разу не заметив на дороге облако пыли, которое возвещало бы о подходе большого войска.

– Расскажи, что ты делал тогда, на вершине, – велел сэр Джон. – В день, когда убили Питера Годдингтона.

– Я просто предупредил наших, и все.

– Не все. Ты приказал им вернуться к повозкам, так?

– Да, сэр Джон.

– Почему? – грозно спросил командующий.

Хук нахмурился, вспоминая. Тогда все казалось очевидным, ему не приходило в голову искать причины.

– В лесу из лука не постреляешь, – медленно произнес он. – Значит, лучников надо было выгнать на открытое место. К повозкам, чтоб было где укрыться.

– Так и вышло, – кивнул сэр Джон. Стрелки тогда, собравшись за повозками, всего двумя залпами повернули врага вспять. – Ты поступил правильно. Французские мерзавцы лишь хотели нас проверить: налететь, кого-нибудь убить и поглядеть на наши приготовления. А ты их прогнал!

– Не я, сэр Джон, другие, – возразил Хук. – Меня там не было.

– Знаю. С тобой говорил мессир де Ланферель. И оставил тебя в живых. – Сэр Джон оценивающе оглядел Хука. – Почему?

– Он хочет убить меня позже, – неуверенно ответил тот. – Или, может, из-за Мелисанды?

– Он кот, а ты его мышь. Раненая, – добавил командующий, глянув на Никову забинтованную руку. – Стрелять можешь?

– Как обычно, сэр Джон.

– Тогда будешь винтенаром. Это значит, что я удваиваю тебе жалованье.

– Мне?.. – Хук удивленно воззрился на командующего.

Не ответив, сэр Джон взглянул на латников, которые, тренируя удар, лупили мечами по деревьям. Упражняться и упражняться – вот что неустанно твердил сэр Джон, приводя в пример самого себя: он набивал по тысяче ударов ежедневно и требовал того же от других.

– Сильнее, Ральф, сильнее! – крикнул он кому-то и повернулся обратно к Хуку. – Тогда, при виде французов, ты задумывался, что делаешь?

– Нет.

– Потому я тебя и назначаю старшим. Мне нужны не те, кто размышляет, а те, кто идет и делает. Том Эвелголд теперь сентенар, возьмешь его прежний отряд. Я передаю приказы ему, он тебе, ты – своим лучникам. Если они не выполняют что надо – ты их наказываешь. Если опять не выполняют – я наказываю тебя.

– Слушаюсь, сэр Джон.

Изрезанное шрамами лицо командующего оживилось улыбкой.

– Ты умен, юный Хук. Более того, ты удачлив. – Сэр Джон указал на забинтованную руку лучника. Помолчав, он достал из кошеля тонкую серебряную цепь и вложил ее Нику в ладонь. – Знак твоей должности. А завтра ты идешь строить укрытие.

– Что за укрытие, сэр Джон?

– Адская работа, Хук. Сам увидишь.

Той ночью начался дождь, который пригнало с моря холодным западным ветром. Вначале мелкие капли зашуршали по английским палаткам, затем под порывами ветра затрепетали знамена на самодельных древках, и усилившийся дождь полил косыми струями, превращая землю в грязное месиво. Схлынувшие было воды запруженной реки вновь стали подниматься, затапливая помойные ямы у лагеря. Пушкари с проклятиями возводили навесы над орудиями, лучники подальше прятали тетиву, чтобы уберечь от дождя.