Бернард Корнуэлл - Азенкур

– Она моя! – вставил Хук.

Француз предпочел не расслышать.

– И что теперь? Отвезти тебя обратно в монастырь? – При виде арбалета, который Мелисанда при этих словах подняла на дюйм выше, Ланферель довольно ухмыльнулся. – Ты ведь не выстрелишь!

– Зато я выстрелю! – заявил Хук, понимая всю беспочвенность угрозы: достать стрелу ему точно не дадут.

– Кто твой господин? – спросил Ланферель.

– Сэр Джон Корнуолл, – гордо ответил Хук.

– Сэр Джон? – с удовольствием протянул Ланферель. – Редкий человек! Его мать, должно быть, переспала с французом. Сэр Джон! Всегда им восхищался!.. Однако вернемся к Мелисанде. Что делать с нашей послушницей?

– Я ненавидела монастырь! – выкрикнула она по-английски.

Ланферель нахмурился, словно озадаченный ее сопротивлением.

– Тебе там ничего не грозило! И твоей душе тоже.

– Не грозило? – возмутилась Мелисанда. – В Суассоне? Где насиловали и убивали всех монахинь?

– Тебя изнасиловали? – жестко спросил он.

– Меня спас Николас. – Девушка указала на Хука. – Он убил того мерзавца.

Взгляд черных глаз задержался на Хуке, затем вновь обратился к Мелисанде. В голосе Ланфереля послышалась злоба.

– Чего ты хочешь? Мужа? Чтоб было кому за тобой приглядывать? Этот сгодится? – Он кивнул на оруженосца. – Может, выйдешь за него? Он даже благородных кровей, хоть до дворян и не дорос: его мать была дочкой шорника.

Оруженосец, явно не понимавший ни слова, тупо глядел на Мелисанду. Кольчужный капюшон, надетый на нем вместо шлема, обрамлял потное, изрытое оспой лицо со сломанным в драке носом и толстыми слюнявыми губами. Мелисанда скривилась и заговорила по-французски так торопливо, что Ник почти ничего не понял. Ее слова, в которых издевка смешивалась со слезами, удивили Ланфереля.

– Она говорит, что останется с тобой, – перевел он для Хука. – Однако все зависит от меня. От того, захочу ли я оставить тебя в живых.

Хук прикинул, не броситься ли на Ланфереля с луком наперевес, чтобы роговым наконечником угодить в горло или в мякоть под подбородком и давить, пока цевье не доберется до мозга.

– Нет, – услышал он тихий голос, который явно принадлежал так давно молчавшему святому Криспиниану. – Нет, – повторил святой почти шепотом.

Хук чуть не упал на колени от благодарности. Его святой вернулся!

Ланферель смотрел на лучника с усмешкой:

– Думал на меня напасть, англичанин?

– Да, – признался Хук.

– А я бы тебя убил. Может, так и сделать? – Сеньор д’Анфер вгляделся в деревья, за густой листвой которых ждали у дороги повозки. Оттуда донеслись крики, послышался звук спускаемой тетивы. – Сколько вас здесь?

Ник хотел было солгать, но рассудил, что Ланферель так или иначе узнает правду.

– Сорок лучников.

– Латников нет?

– Нет.

Ланферель пожал плечами, словно не услыхал ничего ценного.

– И что? Возьмете Гарфлёр, а потом? Пойдете на Париж? На Руан? Не знаешь? Зато я знаю. Куда-нибудь да пойдете. Неужели ваш Генрих спустил столько денег лишь для того, чтобы захватить одну мелкую гавань? Он явно хочет большего. А когда пойдете дальше, англичанин, мы будем рядом, впереди и сзади, и вы станете гибнуть по одному, пока не останется всего горстка – и тогда мы окружим вас, как волки стадо. И моя дочь погибнет оттого, что ты не сможешь ее защитить?

– В Суассоне твою дочь спас я, а не ты.

Лицо Ланфереля исказилось яростью, кончик клинка дрогнул, однако в глазах француза мелькнула неуверенность.

– Я ее искал, – возразил он так, словно оправдывался.

– Значит, плохо искал! – бросил Хук. – А я ее нашел!

– Его привел Господь, – добавила Мелисанда по-английски.

– Вот как? Господь? – К Ланферелю вернулась уверенность. – Ты думаешь, англичанин, Бог на вашей стороне?

– Я знаю, что Он за нас, – твердо сказал Хук.

– А ты знаешь, как меня называют?

– Владыкой ада.

Ланферель кивнул.

– Это всего лишь имя, англичанин. Чтобы пугать невежд. Однако, несмотря на имя, после смерти я хочу попасть в рай, а для этого мне нужно, чтобы за меня возносили молитвы, служили мессы и пели псалмы. – Он кивнул на Мелисанду. – Почему бы ей за меня не молиться?

– Я молюсь, – возразила Мелисанда.

– А доходят ли до Господа ее молитвы? – продолжал Ланферель. – Она предала Бога ради тебя – таков ее выбор! Так посмотрим же, чего хочет Господь, англичанин! Подними руку.

Хук не пошевелился.

– Жить хочешь? – рявкнул Ланферель. – Подними руку! Не эту, правую!

Хук поднял правую руку, на которой кончики пальцев от постоянного трения загрубели до мозолей.

– Расцепи пальцы, – велел Ланферель и медленно коснулся мечом Никовой ладони. – Мне ничего не стоит тебя убить, да только ты понравился моей дочери, а ее желание мне дорого. Однако ее кровь тебе досталась без моего позволения, а за кровь платят кровью.

Ланферель чуть двинул кистью – сильно и точно, так что острие клинка прочертило в воздухе след длиной со стрелу и, не оставив Нику лишнего мига, чтобы убрать руку, отсекло ему мизинец. Хлынула кровь. Мелисанда закричала, по-прежнему не смея выстрелить. Боль, которой Хук не почувствовал в первый миг, тут же пронизала всю руку до плеча.

– Вот так, – с удовольствием протянул Ланферель. – Оставляю тебе те пальцы, что нужны для лука. Ради моей дочери. Но когда вас окружат волки, англичанин, мы с тобой сочтемся. Если вы победите, она останется с тобой, если нет – отправится на супружеское ложе. – Ланферель кивнул на толстогубого оруженосца. – Ложе вонючее, согласен, да и похотлив он, как кабан. Еще и храпит. Принимаешь уговор?

– Господь даст нам сил, мы победим, – ответил Ник. Руку свело болью, однако он не показывал вида.

– Послушай, что я скажу. – Ланферель склонился с седла. – Господу плевать на твоего короля, да и на моего тоже. Ты согласен на уговор? Мы бьемся за Мелисанду, да?

– Да.

– Тогда оружие на землю. И стрелы тоже! – велел Ланферель.

Хук понял: француз не хотел получить стрелу в спину. Они с Томом Скарлетом кинули луки на груду веток с поваленного дуба и отцепили холщовые мешки со стрелами.

Ланферель улыбнулся:

– Значит, договорились, англичанин! Наградой будет Мелисанда, но договор-то надо скрепить кровью, да?

– Уже скрепили, – ответил Хук, поднимая окровавленную руку.

– Играем не на кровь, а на жизнь! – Ланферель, тронув коленом жеребца, в стремительном развороте взмахнул мечом – и конец клинка рассек горло Мэта Скарлета, обагрив листву потоком алой крови.

Том закричал, Ланферель со смехом пришпорил коня и ускакал к востоку вместе с обоими подручными.

– Мэт! – Том Скарлет упал на колени рядом с близнецом, но тот уже умирал, жизнь уходила из него вместе с кровью, хлещущей из перерезанного горла.