Бернард Корнуэлл - Азенкур

Французские всадники, по-прежнему наезжавшие с юга, почуяли, что армия Генриха близка к отчаянию: изможденные латники на голодных конях уже не обращали внимания на призывно поднятые вражеские копья. Французы, осмелев, с каждым разом подъезжали все ближе.

– Не тратьте стрелы! – велел лучникам сэр Джон.

– Одним французом меньше убивать в бою! – возразил Ник.

Командующий устало улыбнулся:

– Это дело чести, Хук. – Он кивнул на одинокого француза всего в полумиле от них, гарцующего с поднятым копьем в надежде, что кто-то из англичан примет вызов. – Он ищет доблести и готов биться со мной или другим рыцарем. Благородная цель.

– Избавляющая от стрелы? – насмешливо спросил Ник.

– Да, Хук. Не убивай его. Он смелый малый.

«Смелые малые» один за другим подъезжали в тот день к строю, однако никто из англичан не принял вызова. Расхрабрившиеся французы подтягивались с каждым разом все ближе и, высматривая среди англичан знакомых – былых соперников по рыцарским турнирам в Европе, – перекидывались с ними словом-другим. Всего их появлялось не больше дюжины разом, и один из таких вдруг направил горячего вороного жеребца, легко гарцующего по вязкой земле, прямо к первым рядам.

– Сэр Джон!

Всадником оказался мессир де Ланферель, чьи черные волосы, намокшие под дождем, гладко лежали по спине.

– Ланферель!

– Если я дам овса твоему коню, скрестишь со мной копье?

– Если дашь овса – моим лучникам будет ужин! – откликнулся командующий.

Ланферель рассмеялся. Сэр Джон, свернув с дороги, подъехал к французу, они дружелюбно разговорились.

– Будто приятели, – заметила Мелисанда.

– Может, они и вправду приятели, – предположил Хук.

– А в битве друг друга убьют?

– Англичанин! – Ланферель вдруг повернул коня к лучникам. – Сэр Джон говорит, ты женился на моей дочери?

– Так и есть, – ответил Хук.

– Без моего благословения? – с удовольствием откликнулся Ланферель и обернулся к Мелисанде. – Не забыла про налатник, что я тебе дал?

– Нет.

– Будет битва – надень, – напомнил француз.

– Неужели он меня спасет? – с горечью отозвалась девушка. – В Суассоне даже ряса послушницы меня не защитила!

– К черту Суассон, детка, – отмахнулся Ланферель и кивнул на медленно движущуюся грязную колонну. – Что было в Суассоне, случится теперь и с ними, англичане обречены! А я тебя спасу.

– Для чего?

– Для той судьбы, которую тебе назначу. Ты глотнула свободы, и куда она тебя завела? – Ланферель белозубо улыбнулся. – Может, забрать тебя прямо сейчас? Пока мы не перерезали все английское войско?

– Я останусь с Николасом, – ответила девушка.

– Ну и оставайся с проклятыми англичанами, – бросил Ланферель. – А когда твоего Николаса прикончат, я тебя заберу.

Француз развернул жеребца и, обменявшись последними словами с сэром Джоном, поскакал на юг.

– Проклятые англичане? – переспросил Ник.

– Так вас называют французы, – ответила Мелисанда и взглянула на сэра Джона. – Мы и вправду обречены?

Командующий невесело усмехнулся:

– Все зависит от того, нагонит ли нас французская армия, а если нагонит – сумеет ли победить. Пока что мы живы.

– Неужели нас догонят?

Сэр Джон указал на север:

– Французы шли по северному берегу, чтобы не дать нам переправиться, и теснили нас туда, где ждет большая армия. А здесь река сворачивает к северу. Длинным изгибом. Мы спокойно срежем путь по долине, а французам придется огибать излучину. На это уйдет три-четыре дня, а мы подойдем к реке уже завтра! Никаких французов на северном берегу еще не будет. И когда найдем брод или паче чаяния мост – тут же переберемся через Сомму и поскачем к харчевням Кале. Мы будем уже дома!

Однако на следующий день англичане прошли даже меньше обычного. Травы для лошадей уже не было, овса тоже, и каждый день все больше всадников спешивались и вели ослабших коней в поводу. Маленькие городки – подобные тем, что в первую неделю давали войску продовольствие, – захлопывали ворота перед носом врага и отказывали в помощи, зная, что англичанам некогда штурмовать городские стены, даже изрядно обветшалые. Глядя вслед уныло удаляющейся колонне, горожане молили Бога послать смерть обессиленному врагу.

Гневить Бога Генриху не хотелось. И потому за день до ухода с плато обратно в долину Соммы, когда кто-то из местных священников заявил о пропаже дарохранительницы, король приказал войску остановиться. Сентенары и винтенары получили приказ обыскать людей. Пропавшая дарохранительница – сосуд из позолоченной меди, в котором хранились освященные облатки для причастия, – явно не имела большой ценности, однако Генрих вознамерился ее найти.

– Наверняка ее стянули ради хлеба, – предположил Том Скарлет. – Облатки сожрали, а сосуд выкинули.

– Ну что, Хук? – требовательно спросил сэр Джон.

– Ни у кого из наших нет.

– Какая-то вшивая дарохранительница! – прорычал командующий. – Чума ее побери! Так, святой отец?

– Как скажете, сэр Джон, – отозвался отец Кристофер.

– Из-за одной паршивой жестянки рисковать тем, что французы нас догонят!

– Если найти пропажу, Господь нас наградит, – уверил отец Кристофер. – Глядите, Он уже прекратил дождь!

С началом поисков дождь и вправду перестал, и слабые лучи солнца, с трудом пробивающиеся сквозь пелену туч, заиграли на раскисшей от влаги земле.

А потом нашлась дарохранительница.

Ее спрятали в рукав куртки кого-то из лучников – запасной куртки, свернутой и притороченной к луке седла, хотя сам лучник клялся, что и куртку, и дарохранительницу видит впервые.

– Виновные всегда отпираются, – склонился к Генриху королевский капеллан. – Повесьте его, государь.

– Повесим, – с готовностью согласился король. – Пусть все видят! Вот что будет с теми, кто согрешит против Бога! Повесить его!

– Нет! – крикнул Хук.

Потому что лучником, стоявшим перед королем и свитой, был его брат Майкл.

Которого ждала веревка.

Королевская стража подтащила Майкла к подножию старого вяза, где, не сходя с коней, уже ждали король с придворными. Здесь же стоял и деревенский священник, заявивший о пропаже дарохранительницы. Войско, которому велели присутствовать, обступило вяз широким кругом, хотя задним не удавалось разглядеть происходящее из-за спины тех, кто оказался в первых рядах. Два стражника в кольчугах, покрытых налатниками с королевским гербом, вытолкали к дереву Майкла. Руки ему связали, хотя он, ошеломленный и сбитый с толку, и не думал сопротивляться.

– Нет! – снова крикнул Ник.

– Заткнись! – рявкнул Томас Эвелголд.

Слышал король возглас Хука или нет – он не показал вида: непреклонное, словно высеченное из камня, лицо не дрогнуло.