Эптон Синклер - Агент президента

Это приглашение на обед стало маленьким зёрнышком, из которого вырос почти в одночасье сад из самых красивых цветов. Слух распространился в буквальном смысле молнией, так как Бенджамин Франклин узнал, что это такое, а еще один американец придумал, как нести сообщения по медным проводам. Праздному классу Вены стало известно, что в городе находится богатый американец. Социально презентабельный, и на самом деле обладающий своего рода шармом, который делает его почти венцем. — "Вы помните, что он был мужем той бешено богатой наследницы, двадцать три миллиона долларов, не шиллингов, а долларов, я говорю вам, и у него должно что-то из них остаться. Его отец производит самолеты Бэдд-Эрлинг, а сын покупает картины, он говорит, для своих клиентов в Америке, но никто не может быть уверен в этом". Так что все, кто владел работами Дефреггера, или знал тех, кто владел ими, захотели встретиться с Ланни Бэддом. Приглашения посыпались, и он внезапно оказался в вихре светских развлечений.

После подавления социалистов процветание вернулось к почти бестелесной голове. Владельцы пахотных земель, лесов, железной руды делали деньги. Как и те, кто контролировал сбыт этой продукции, и спекулянты, которые были достаточно умны, чтобы угадать движение цен. Все они могли вновь открыть свои дворцы. В Вене погоня за роскошными удовольствиями стала своего рода сумасшествием, самым истеричным, с каким Ланни когда-либо сталкивался. Каждый, казалось, знал, что нынешняя ситуация не может продолжаться дольше. И все хотели истратить свой последний шиллинг на последнее удовольствие. После нас хоть потоп!

Оказалось, что пять лет войны, за которыми следовали восемнадцать лет разрухи, подорвали сексуальную защиту многих дам Вены. Нигде и никогда в так называемом хорошем обществе к коленям Ланни так не прижимались сидящие рядом с ним за обеденным столом дамы. У него всегда была привычка носить приятную улыбку при общении с противоположным полом. Но здесь он решил, что этого делать не будет, и начал искать пути к отступлению. И в этом преуспел и показал себя властным и военным. Он вспомнил историю, которую он слышал от Марка Уитлока, который был американский послом в Бельгии сразу после мировой войны. Дамы в Палас отеле в Брюсселе, принадлежащем королю Испании, повадились стучать в двери одиноким джентльменам. И оказалось, что от этого было невозможно избавиться, пока дипломату в голову не пришла блестящая идея купить пару женской обуви и каждую ночь выставлять её вместе со своими собственными ботинками за дверью для их чистки!

Основателем и руководителем австрийской фашистской армии был Эрнст Камилло Мария Рюдигер, принц фон Стархемберг, который вел свою родословную от баронов-разбойников десятого века. Удачливые разбойники оставили ему в общей сложности тридцать шесть замков. Он был племянником графа Ольденбурга, и Ланни встретил его на обеде. Он был человеком в возрасте Ланни, высокий, энергичный, красивый в зеленовато-серой военной форме с хвостом тетерева на его шляпе. Он служил драгуном на войне, и с тех пор принимал активное участие в политической войне против народного движения в его части мира. Он был одним из тех, кого видел Ланни марширующими по улицам Мюнхена в неудавшемся пивном путче Адольфа Шикльгрубера. Позднее он порвал с нацистами и стать человеком Муссолини в Австрии. Он был смелым, надменным и самоуверенным. Безрассудно азартный игрок, пользующийся популярностью у дам. Это последнее занятие давалось ему легче, чем политика.

С ним была его последний предмет любви, молодая и очень красивая актриса Нора Грегор. Она сидела рядом с Ланни за столом и не пыталась тайно держать его за руку. Было ясно, что она была полностью очарована своим довольно мальчишеским и примитивным аристократом, который находился в процессе развода со своей женой, чтобы жениться на ней. Это было что-то беспрецедентное в католическом обществе Австрии, и означало, что Эрнст Камилло Мария Рюдигер покончил с политикой. Он это признал, сказав, что его тошнит от глупостей и притворства, и что Австрия может катиться к черту в ад, или Гитлер сможет поиметь её. Ланни знал, что это притворное равнодушие. Ненавистный соперник Эрнста с невзрачным именем Шушниг отстранил его от командования Хеймвером и расформировал эту опасную частную армию, несмотря на публичное заявление Эрнста, что это произойдёт только через его труп.

У Норы Грегор были прекрасные мягкие белые плечи, выглядывающие сквозь прозрачный розовый тюль её платья. У нее было приятное нежное лицо, ласковый голос, невинные манеры, короче говоря, идеальная инженю, как в частной жизни, так и на сцене и на экране. Она собиралась стать принцессой, но говорила, что боится мира великих дел, и предпочла бы жить в каком-нибудь тихом месте в сельской местности. Возможно, это было так, это были нравы Голливуда, а Нора там была.

После обсуждения людей сцены, она откровенно заговорила о своей любви. Она делала это, кажется, очень мило, и Ланни задался вопросом, сколько раз репетировала она эти слова на сцене и перед камерой? Естественно, что женщина переносит в реальную жизнь наработанную технику актёрского мастерства, которое получила при имитации тона и жестов страсти, наблюдая за ними перед зеркалом, или выступая перед зрителями. А может всё наоборот, она отдала свое сердце этому высокомерному и властному плейбою-политику, а затем демонстрировала своей аудитории тон и жесты, которые она выработала с ним? Ланни спросил ее, а она рассмеялась и сказала, что жизнь настолько сложна и запутана, и ей не удалось разгадать её и распутать её множество узлов. А вот это президентский агент узнал наверняка. Эрнст Камилло Мария Рюдигер, принц фон Стархемберг был вне политики, так можно было понять из того, что сказала его будущая принцесса. Она заявила, что никогда не репетировала перед камерой, а всё шло прямо из ее сердца. Она рассказала, как Эрнст отправился в Рим, чтобы переговорить с Муссолини и попытаться получить поддержку дуче против интриг Шушнига. Это только подтвердило, что собственные сторонники Эрнста продали его в обмен на должности и продвижения по службе. Это была та вещь, которая сделала политику настолько отвратительной, и вызвало у звезды сцены и экрана желание бежать от grand monde и жить в хижине. Во всяком случае, так она сказала сыну американского миллионера за обеденным столом венского аристократа, который обслуживали несколько слуг в ливреях, ступавших по бархатным коврам, помещая с благоговением перед ней отборные вина и наиболее изысканно приготовленные блюда. Ланни Бэдд, поклонник театра, возможно, задавался опросом, была ли это тоже была игра, а если да, то, как скоро опустится занавес.