Эптон Синклер - Агент президента

Осторожный магнат повернулся к своему гостеприимному хозяину. Принадлежа всю жизнь к высшему свету Парижа, барона нельзя было удивить la vie à trois , и, наверное, слышал слухи о ситуации в семье де Брюинов. — "Ну, как, Дени?"

Père de famille отвечал: "Я не мог придумать лучшего способа".

"Вы понимаете, мсьё Бэдд", — сказал другой, — "вы имеете дело с самой неприкосновенной тайной нашего движения. Политическая жизнь всех нас зависит от её строгой сохранности".

"Мне не нужно говорить об этом, барон", — ответил Ланни, опять-таки избегая откровенную ложь. — "Я прожил большую часть своей жизни во Франции, и достаточно хорошо знаю ваши политические отношения. Кроме того, я пользовался доверием ряда ваших государственных деятелей, и никогда не предавал их".

Первое, что сделал Ланни по возвращении в отель, он позвонил на квартиру Курта Мейснера. Он не видел Курта более года, и удовольствие композитора казалось неподдельным, когда он услышал голос своего друга. "Приходи на обед", — сказал он, и Ланни ответил: "Конечно".

Агент президента сел за свою портативную машинку и напечатал подробный отчет о заговоре Кагуляров с целью свержения Французской республики. Он не сообщил, как он получил эту информацию, но написал: "Это из первых рук и абсолютно точно". Он перечислил имена участников и изложил программу, подписался "103". Письмо было адресовано с Гасу Геннеричу и отправлено по почте.

Про себя он сказал: "ФДР не поверит". Но, конечно, Ланни не мог повлиять на это. Он жил в то время, когда было так много невероятных вещей, даже если они случались на самом деле.

Курт жил в фешенебельной квартире, подходящей к его статусу в музыкальном мире. У него был лакей, обслуживающий его, бритоголовый силезец, воевавший под его началом всю войну и до сих пор сохранивший военную выправку. Человек, вероятно, добавивший шпионаж к своим обязанностям, и у Ланни сложилось впечатление, что он не одобрял появление иностранцев вокруг. Даже когда Ланни говорил о своем визите к фюреру, Вилли Абихт отказался смягчиться. Может быть, он думал, что фюреру не следовало быть в такой компании. Или, возможно, что лакей был просто мрачен, потому что, победоносно сражаясь в течение четырех долгих лет, он потом оказался в самый последний момент побеждённым.

Также в квартире находилась секретарша, молодая скандинавская блондинка, преданный нацист, бойкая и эффективная. У Ланни не осталось сомнений относительно ее двойной роли в этом доме. У Курта у себя дома была жена и несколько детей, временами он возвращался и зачинал другого. В прежние времена он счёл бы своим долгом быть верным своей жене, но теперь появилось новое мировоззрение. Нацистский мир был миром мужчин, и первая обязанность женщины было подчинение. Начальство Курта, несомненно, следило за тем, что у него был надежный немецкий спутник, так чтобы можно не опасаться козней соблазнительных вражеских дам. Никаких Мата Хари на этот раз. По крайней мере, не работающих на немцев! Возможно так, кто мог сказать? Может быть одной из обязанностей Ильзе Феттер было следить за деятельностью Курта и регулярно отчитываться об этом.

Если так, то она не могла доложить ничего, кроме хорошего. Курт был компетентен, у него были лучшие связи, и он целенаправленно трудился, чтобы сломать интеллектуальную и моральную защиту Марианны и привести ее в орбиту нового порядка. Так это было правдой. Ланни нашёл своего друга детства совершенно невыносимым. Его длинное худое лицо, которое когда-то казалось печальным и даже походило на лицо священника, теперь виделось ему фанатичным и тронутым безумием. Фразы абстрактной философии и этики, которыми Курт настолько впечатлил Ланни в его отрочестве, в настоящее время звучали пустыми и неискренними. Для любого преданного национал-социализму не могло быть никакой универсальной истины. Для него хорошее, правдивое и красивое были ограничены Германией и немцами. А для других народов и отдельных лиц эти слова были обманом и ловушкой. Возможно, в глубинах своего сердца Курт мог сохранить еще нежные воспоминания о маленьком американском мальчике, которого он взялся вдохновить и вести по жизни. Но если это так, то он будет рассматривать эти чувства как слабость, которую надо подавить. Ланни, как и все остальные, как внутри, так и за пределами Германии, будет использован для осуществления мечты Адольфа Гитлера о славе. И каждое слово, которое Курт скажет, и каждое действие, которое он предпримет к сыну владельца Бэдд-Эрлинг Эйркрафт , будут следовать какой-то тщательно продуманной цели.

Хорошо, это будет игра, Ланни научится играть. Он сохранит свою дружбу с уважаемым немецким музыкантом, и не скажет ему ни слова, которое не служило бы тщательно продуманной цели. В течение многих лет Ланни никогда не высказал свои реальные мысли по политическим и экономическим вопросам в присутствии Курта. Он перестал интересоваться этими вопросами, говоря, что он понял, что это не его стезя. Он стал искусствоведом, в глазах Курта извлекателем денег из предметов искусства. Он стал дилетантом во всех видах искусства, и если Курт решил предположить, что он играл с дамами, такими как графиня Сэндхэйвен, то это была привилегия Курта, и она не наносила Ланни никакого вреда.

Последние годы плейбой намекал, что он следовал по пути наименьшего сопротивления и был под впечатлением от феноменального успеха Ади Шикльгрубера. Но, конечно, он никогда не называл его этим унизительным именем. Ади, бывший армейский ефрейтор и отвергнутый художник открыток с картинками, стал не только хозяином Германии, но и опытным европейским политиком. Он вынудил весь мир говорить о нем, прислушиваться к его словам и дрожать при его частых приступах сильного гнева. Он направил свои войска в Рейнскую зону и надежно укрепил её. Он восстановил призыв на военную службу в Германии и теперь милитаризовал весь Фатерланд. Ему сошли с рук оба эти опасные действия, несмотря на все угрозы его врагов и страхи его собственного Генерального штаба. Замечательный человек! Наполеон двадцатого века! Если Ланни был поражен, то это входило в его роль слабака, и если Курт видел его так, то это соответствовало тому, что все нацисты делали со всем остальным миром.

Во время обеда с Куртом и фройляйн Феттер, Ланни сообщил новости о своей матери и отце, а также о Розмэри и ее картинах. Он рассказал о своей последней поездке в Испанию, не упоминая об Альфи, но представив её, как экспедицию за картинами, в ходе которой он встретил многих офицеров Франко и стал свидетелем триумфа оружия Франко. Американский плейбой должен был быть в восторге от них. Класс генерала Франко был классом Ланни, и Ланни соскользнул обратно на свое надлежащее место в обществе.