Эптон Синклер - Агент президента

— Я слышал что-то об этом, господин Бэдд, и мы немцы в долгу перед вами.

— Простите меня, если я должен объясниться, чтобы вы на самом деле поняли меня. Я мирный человек и по профессии, и на практике. Мои родители американцы, я родился в Швейцарии, прожил большую часть своей жизни во Франции, проводил свои каникулы в Англии и Германии. В последней войне мой отчим был убит, сражаясь за французов, а мой лучший друг был почти убит, сражаясь за немцев. Я не хочу пережить такие потери снова. И я считаю, что можно и должно добиться подлинного примирения между Францией и Германией. Курт научил меня мальчиком этому идеалу, и в теории он всё ещё его принимает. Но когда доходит до дела, я полагаю, что его разум не управляет его действиями. Инстинктивно, он просто не может преодолеть свою нелюбовь к французам. Я довёл этот вопрос до вас с мыслью, что это может быть менее верно для вас.

— Ко мне это никак ко мне не относится, герр Бэдд. Я уважаю французов как великий народ с большой традицией, и я глубоко обязан вам за доверие. Я был бы рад, если бы я мог бы поговорить с вами об этих и других вопросах.

"Конечно", — ответил искусствовед. — "В любой момент, когда захотите".

— У меня есть квартира в городе, куда приходят мои друзья время от времени. Я дам вам свой номер телефона, если хотите.

"С удовольствием", — сказал Ланни, а внутри себя произнёс: "Черт". Он достал блокнот и записал номер, удовлетворив просьбу Его Высокородия сохранить его в тайне.

Потом он заметил: "Я имел удовольствие посетить ваше шато не так давно и увидел там картины".

— Я слышал об этом. Я надеюсь, что вы нашли их стоящими.

— У меня была мысль, что вы вряд ли наслаждаетесь, ежедневно глядя на французскую военную славу.

— О, ну, никто не может позволить себе забыть историю целиком, даже если при этом мечтает о счастливом будущем.

Так они играли друг с другом, как два учтивых светских человека. И на пути домой Бьюти спросила своего сына: "Ты действительно так относишься к Германии, как сказал ему?"

"Иногда я думаю, что так", — ответил сын. — "Я почти готов превратиться в нациста, только бы не допустить новой войны между Францией и Германией".

"Ты странный малый", — сказала мать этого малого. Она не очень разбиралась в новых идеологиях, но где-то читала, что Красная диктатура и Коричневая были не далеки друг от друга в теории и практике. Все, что она могла сейчас сказать, было: "Если ты собираешься изменить свое мнение, какого чёрта ты не сделал этого до разрыва с Ирмой?"

Ланни был ещё на один шаг ближе к своей цели. Но шагов было так много, а время между ними раздражало! Он мог позвонить своему новому нацистскому другу и попросить у него разрешения ещё раз посмотреть эти картины. Поделившись информацией о французских делах и обещая рассказать ещё больше, он мог бы завязать близкие отношения со всеми сотрудниками посольства. Но пригласят ли его когда-нибудь провести ночь в замке? Мог ли он предположить, что об этом не может быть и речи. Идёт ли это против правил или, возможно, даже против приказов?

Он говорил об этом со своими друзьями заговорщиками. Не поехать ли ему в Белкур и там поставить свою машину утверждая, что она не работает? Но у них, несомненно, хорошо оборудованный гараж с механиком, который быстро найдёт проблемы, и, возможно, выскажет подозрения относительно их происхождения. Мог ли он оказаться там, в качестве гостя и серьезно заболеть? Что ж, они вызовут хорошего немецкого врача и поставят седелку ухаживать за ним, или, возможно, на скорой отправят его в Париж. Едва ли они оставят его свободно болеть самому и бродить по территории в ночное время в качестве меры выздоровления!

Монк, он же Брантинг, заказал себе форму СС. Он стал гауптманом, ранг, к которому он привык в Испании, и который подобает его возрасту и солидности фигуры. Он получил форму от портного в одном из предместий, недалеко от киностудии. Он объяснил, что хочет вжиться в роль, и портной, щедро вознагражденный, вошёл в дух предприятия и выдал форму в комплекте со всеми элементами амуниции, согласно журнальной иллюстрации, которую достал Ланни. Теперь Монк расхаживал взад и вперед по комнате отеля, останавливался, щелкал каблуками, вскидывал правую руку и хайлил Гитлера. Оба его коллеги имели возможность наблюдать нацистов в действии, и они нещадно критиковали его, и, наконец, признали, что он в состоянии парализовать волю любого немецкого ночного сторожа. Но как насчет собак? Рёрих сказал Ланни, что они узнают немецкий запах. Но может ли Монк рассчитывать на это? Возможно, он потерял его в изгнании и даже приобрел испанский запах!

У них была свои явки, свой автомобиль, свои карты и чертежи, все готово. Они выяснили последние детали времени и места. Их планы были, как у генерального штаба армии, ждущей приказа о вторжении в определенную страну. Остается только достать из сейфа план 147B. Но, увы, все их планы, под любым номером, было приурочены к 01:30, что на военном языке означало полвторого ночи. Все зависело от возможности Ланни находиться внутри шато в этот час, и быть там, в качестве гостя, а не грабителя. Ночь проходила за ночью, а он до сих пор проводил их все в Париже.

Решение их проблемы было организовано ласковой судьбой без всякого подталкивания. Это было связано с развитием французской политики, которое не мог предвидеть ни один из них. Корсиканец, симпатизирующий фашистам, герцог Поццо ди Борго поссорился с полковником де ля Роком, жестким лидером Круа де Фё, и повел идеологическую войну против него из-за его приверженности строгому соблюдению законов, что оскорбляло Кагуляров. Некогда огненный полковник получил девять миллионов франков от Пьера Лаваля и приобрел Le Petit Journal , парижскую газету с несколькими сотнями тысяч читателей. Это заставило его заключить мир с правительством и обещать подчиняться законам. Короче говоря, он стал еще одним политиком. Герцог опубликовал обвинение, что полковник получил деньги от Министерства иностранных дел Франции на создание своей организации. Полковник ответил иском за клевету, и теперь вопрос рассматривался в судах. К удовольствию французской общественности, которая читает газеты всех политических оттенков и согласна только в одном развлечении скандалами по поводу её государственных мужей, которых она называет cochons , что на английском языке звучит, как "свиньи".

А теперь в суд в качестве свидетеля был вызван Андре Тардьё, недавний министр иностранных дел Французской республики, который показал, что он действительно заплатил государственные средства полковнику де ля Року для создания Круа де Фё. А затем Пьер Лаваль, недавний министр иностранных дел, а затем премьер, сделал то же самое. Скандальная сенсация и, конечно же, бешенство среди "приверженных строгому соблюдению законов" сыновей Креста огня. Вскоре после этого к французскому социалисту Марксу Дормуа пришёл таинственный джентльмен, одетый во всё чёрное, и передал ему в руки тяжелый портфель и ушел без объяснения. Дормуа, министр внутренних дел, в чьи обязанности входит защита республики от врагов у себя дома, открыл портфель и ахнул. Там он обнаружил подробные сведения о деяниях Людей в капюшонах, об их заговоре с целью свержения правительства, а также источники их средств, а также какие суммы они потратили на оружие в Германии и на взрывчатые вещества в Италии, сотни тайных мест по всей Франции, где эти запасы хранились. И, когда и как они должны были быть использованы.