Станислав Сенькин - Заговор Дракона. Тайные хроники [litres]

Мне стало очень жутко – мировоззрение Корвина было не просто пугающим, оно несло с собой потусторонний ужас, как тот, что находился в могиле Марко Савановича. Я попытался хоть как-то отстоять идеи добра и Бога, прежде всего перед самим собой:

– Если все это так, как вы говорите – думаю, что мы, люди, называем Богом не сообщество какого-нибудь духовного клана, а то, о чем вы упоминаете как о небе и вневременной реальности: источник любви, радости и света.

Корвин злобно рассмеялся:

– Хе-хе. Этот источник светоносной энергии не кто иной, как вы сами. Вы – батареи, дающие электричество в эти блестящие елочные гирлянды и лживую светомузыку ангелов. Без вас они – ничто, как львы без мяса. И источник их существования – человеческая психофизическая энергия, а не мифический безмерный Бог, из Которого якобы все льется через край, как из рога изобилия. Он был выдуман египетскими жрецами, чтобы скрыть от людей страшную метафизическую реальность: человеческая жизнь не имеет самостоятельной ценности. Для хозяев вселенной вы как для хозяев мясокомбината – мясные туши.

– Мы?! То есть как – вы говорите о людях?!

– Люди, профессор, для духов лишь пища. Индукционные катушки, в которых накапливается энергия. Такова уж ваша судьба и ваше место в пищевой цепочке вселенной.

– Подождите-подождите… Так, значит, ваши, не знаю как еще назвать, отцы бьются с ангелами за нас, за людей?

– Да, Горич, бьются! Да! Только не за людей. Они бьются за энергию. Вампиризм – это универсальный принцип жизни: одно существует за счет другого. Тонкое всегда паратизирует на грубом. Даже обиличевцы при всей ненависти к нам идеологически зависят от нас. Они являются вампирами уже по отношению к нам: мы существуем за счет людей, они существуют за счет нас. Свято место, как любят у вас говорить, пусто не бывает. Наши отцы вынуждены воровать энергию, поэтому их, наверное, и правильно сравнивают с мысленными волками; ангелы, чтобы сохранить свое правящее положение, должны защищать вас от них. Ангелы называют себя пастырями, а своих слуг – псами Господними. Вы понимаете, о ком я: Божко и иже с ним. Но вы, Горич, как для наших отцов, так и для ангелов – лишь пища. Овцы. – Корвин смотрел на меня и злобно улыбался.

Я призадумался. В рассуждениях термовампира-аристократа было что-то очень логичное. Мне казалось раньше, что атеизм – это то, что исповедовал мой отец: концепция родового бессмертия, самопожертвование и героизм, антирелигиозный пафос и т. д.

Но, если исходить из учения Корвина, даже вера моего отца была осовремененной версией средневековой веры в ангелов. И задавая отцу вопрос: «А мне-то что до будущих поколений?» – я как бы спрашивал: какая мне в том выгода – быть жертвой ради еще несуществующих людей? Религиозный подход еще давал мне этот смысл: моей выгодой в случае верности Богу было Царство Небесное с неизреченными радостями. И Корвин пробудил во мне тлеющие в самой глубине подсознания сомнения: а какой вообще смысл кому-то вечно доставлять нам радость? Если ангелы и впрямь не имеют никакой личной заинтересованности от существования людей, почему же краеугольным камнем нашей веры является полная самоотдача?

Если бы рядом со мной сейчас был священник, я бы обнаружил свои сомнения и спросил бы его: за какие такие заслуги Бог будет обеспечивать нам вечные беззаботные каникулы в раю? Любовь? В таком случае что такое любовь? Но священника рядом не было, и я остался один на один со своими сомнениями, пробуждаемыми термовампиром.

Корвин вздрогнул, как будто услышав мои мысли:

– Любовь, профессор, – это всего лишь эротическая энергия. Никто не будет спорить, чем является любовь – отдачей или получением? Любить – значит всегда отдавать, получая при этом эротическое удовольствие как некоторое поощрение и награду. Это внутреннее удовольствие заложено в основной код вашей природы, вы уже рождаетесь, чтобы отдавать ангелам или нашим отцам свою биологическую и психическую энергию. И любовь, точнее, удовольствие от отдачи, – это единственная настоящая человеческая радость. Отдавать – это неестественно, если это не сопровождается большим удовольствием. Отдавать – основной человеческий инстинкт. Эрос и Танатос не просто связаны между собой – это две стороны одной монеты, на которых держится вся небесная экономика ангелов. Так уж вы устроены, профессор. – Корвин смотрел на меня с презрением и улыбался, обнажив белые фарфоровые зубы. – Причем, если животное отдает только во время течки, повинуясь инстинкту, человек отдает всегда, бездумно и много. Он просто не может прожить без любви, веры и надежды, не понимая, что эти его духовные потребности – лишь потребности отдать. Как у коровы, которая производит молоко. Человек на сегодняшний день – селекционно самый удачный тип энергетической дойной коровы. – Цинизм вампира был невероятен.

– О чем мы говорили? Ах да, о религии. Выдуманный египтянами Бог по христианскому учению сотворил мир из-за любви. Он отдал, но заметь, Горич, – ничего не теряя. Является ли это настоящей отдачей и поэтому настоящей любовью? Христос также отдал, говоря нам, что истинная любовь есть полная самоотдача. Он показал людям пример, как надо любить: полагать душу за своих ближних, до конца, до самой смерти. Потом Он исчез, вознесся. Но пример остался. Однако здесь кроется противоречие: Бог сотворил мир от избытка любви, в каком-то смысле творение ему необходимо, чтобы проявить Себя Всемогущим Богом. И в любом случае Он ничего не теряет, даже если и отдает. А человек вечно в чем-то нуждается, он уныл и жалок; он трепещет перед смертью и всю жизнь страдает от болезней, голода, неутоленных желаний и несправедливости. А ему еще и говорят: отдай самое важное, что у тебя есть, и ты приблизишься к Богу. Отдай Богу сердце, здоровье и силы, отдай деньги и власть, смирись перед неизбежным, стань кротким и не противься злу. Ему говорят: отдай, а получишь свое потом, не сейчас, уже после смерти.

Так что же это такое, что требует постоянно от жалкого и унылого человека: отдай?! Уверен ли ты, Горич, что это Всемогущий Бог, Который, как известно, ни в чем не нуждается?

Не слишком ли дерзко человек провозгласил себя венцом творения? Его жизнь проистекает из смертей многих и многих низших существ. Почему же он так уверен, что сам не является пищей для существ высшего порядка? Возьмем, для примера, пчел: уникальная социальная организация позволяет им собирать нектар с цветов. Трудолюбие пчелы вошло в поговорку. Пчелки летают с утра до ночи, работая не покладая крыльев. И для чего? Чтобы профессор Горич по вечерам мог кушать мед. Думают ли пчелы, что они кормят профессора Горича? Нет, конечно! Они даже не подозревают о его существовании. Им кажется, что они готовят мед для себя, на зиму. Они даже убивают трутней, чтобы те не ели мед, предназначенный профессору. Таково их предназначение, их код. Вы понимаете мою аналогию, профессор? Ангелам, сумевшим укрепиться во вневременной реальности, достаются любовь и высокие чувства, как приятнейшая амброзия, а нашим отцам – лишь страсти. Грубая неочищенная, почти животная энергия. Но борьба великих древних против ангелов ведется давно, и люди все больше становятся источником энергии для древних, а не для ангелов. Сейчас люди переживают райский период своей истории, – Корвин ухмыльнулся, – великие древние соблазняют их свободой, чтобы полностью вывести из-под власти ангелов. Такое бывает не часто. Но как только произойдет новая война и клан наших отцов захватит вневременную реальность, скинув ослабевших ангелов в кромешную пустоту, люди снова будут захомутованы новым религиозным проектом, чтобы кормить наших отцов амброзией любви. Снова единомыслие и инквизиция, Горич, все вновь вернется на круги своя.