Вольтер - История Карла XII, короля Швеции

Карлу было одиннадцать лет, когда он потерял мать (5 августа 1693 г.). Как говорили, государыня сия скончалась от тех горестей, каковые причинял ей супруг, и от чрезмерных стараний скрыть свою печаль. Карл XI лишил многих из своих подданных их имений и пожитков через посредство некоего суда, именовавшегося ликвидационной палатой, основанной по собственной его воле. Целая толпа разоренных — дворян, торговцев, арендаторов, вдов и сирот — наполняла стокгольмские улицы и каждодневно с криками приходила к воротам дворца. Королева отдавала сим несчастным все, что у нее было: деньги, драгоценности и даже собственные свои платья. Когда у нее ничего уже не оставалось, она со слезами пала в ноги супругу своему, умоляя пожалеть этих людей, на что король с важностию ответствовал ей: «Мадам, мы взяли вас для того, дабы вы производили на свет детей, а не давали нам советы». Как говорили, с тех пор он стал жестоко обращаться с ней, что и ускорило ее кончину.

Сам король четырьмя годами пережил свою супругу и умер на сорок втором году жизни и тридцать седьмом — своего правления, как раз в тот момент, когда Империя, Испания и Голландия с одной стороны и Франция с другой решились передать на его посредничество свои споры, и он уже начал вести переговоры о мире для этих держав [3] Имеется в виду война за Пфальцское Наследство (16881697) между Францией и коалицией европейских государств в связи с претензиями Людовика XIV на часть территории Пфальца. .

Он оставил своему пятнадцатилетнему сыну упрочившийся и уважаемый в Европе трон, обедневших, но воинственных и послушных подданных, благополучные финансы, управлявшиеся искусными министрами.

Карл XII стал не только абсолютным властителем умиротворенной Швеции и Финляндии, но также хозяином Ливонии, Карелии и Ингрии. Он владел Висмаром, Выборгом, островами Рюгеном и Эзелем и самой лучшей частью Померании с герцогствами Бременским и Верденским. Все эти завоевания его предков долгой традицией уже прочно закрепились за шведской короной и были утверждены как торжественными договорами в Мюнстере и Оливе, так и страхом перед шведским оружием. Рисвикский мир [4] По Рисвикскому миру (1697), завершившему войну за Пфальцское Наследство, Франция отказывалась от большинства захваченных ею территорий в Германии, Испанских Нидерландах и Каталонии. , подготовлявшийся отцом Карла, был заключен уже при его правлении, и таким образом он уже в самом начале своего царствования стал арбитром Европы.

По шведским законам совершеннолетие короля наступало в пятнадцать лет, однако самовластный во всем Карл XI отсрочил его до восемнадцати, поощряя тем самым амбициозные виды своей матери, вдовствующей королевы Гедвиги Элеоноры. Он назначил ее опекуншей юного короля и регентшей государства в соправлении с советом пяти.

Гедвига Элеонора участвовала в государственных делах еще при жизни своего сына. Хотя она и достигла уже преклонного возраста, однако ее амбиции, не соответствовавшие слабеющим силам, поддерживали в ней надежду еще долго наслаждаться властью, и она по мере своих возможностей отдаляла внука от дел. Юный монарх проводил время на охоте или военных смотрах, а иногда и сам участвовал в учениях войска. Все сии развлечения представлялись лишь естественным следствием живости, свойственной его возрасту, и не вызывали никаких опасений у регентши, каковая льстила себя надеждой на долгое правление.

Как-то раз в ноябре месяце того же года, когда умер Карл XI, юный король делал смотр нескольким полкам; рядом с ним находился государственный советник Пипер, который, видя глубокую задумчивость своего государя, обратился к нему с такими словами: «Могу ли я взять на себя смелость спросить Ваше Величество, что столь глубоко тревожит вас?» — «Я подумал о том, что уже чувствую себя достойным командовать этими храбрецами и хотел бы освободить и их, и себя самого от повелений женщины». Пипер понял, что ему представляется возможность сделать блестящую карьеру. Но он не обладал достаточным влиянием, дабы самому осмелиться на столь опасное предприятие, как свержение регентства, и поэтому предложил совершить сие графу Акселю Спарре, человеку горячему и стремившемуся возвыситься. Спарре согласился со всем, стал действовать в интересах Пипера и вскоре привлек на свою сторону членов регентского совета.

В полном составе явились они к ничего не подозревавшей королеве с предложением о сложении ее полномочий. Были собраны представители сословий, и члены совета изложили им суть дела, против коего не выступил ни один голос. Все было решено с беспрепятственной быстротой. Таким образом, стоило только Карлу XII изъявить желание царствовать, как за три дня сословия передали в его руки все правление. Власть королевы пала в мгновение ока. Сама она вела с тех пор замкнутую жизнь, приличествующую ее возрасту, хотя и не столь соответственную нраву сей государыни. Карл короновался 24 декабря следующего года: он въехал в Стокгольм на рыжем коне с серебряными подковами. На голове у него была корона, в руке скипетр. Народ приветствовал его криками и возгласами, ведь люди всегда падки до новшеств и неизменно возлагают величайшие надежды на молодых государей.

Архиепископу Упсальскому принадлежит привилегия коронования, почти единственная оставшаяся из тех многих прав, что были некогда присвоены себе его предшественниками. После миропомазания государя, архиепископ взял корону, дабы возложить на голову Карла, но тот выхватил ее и короновался собственными своими руками. Толпа приветствовала его. Те самые люди, что страдали недавно от деспотизма отца, восхищались теперь гордым достоинством сына, каковое предвещало лишь будущее их порабощение.

Получив власть, Карл передал ведение дел советнику Пиперу, который, не имея на то формального титула, стал вскоре первым его министром. Уже через несколько дней после коронации он был возведен в графское достоинство, весьма в Швеции почитаемое, не в пример той обыденности, каковая связана с ним у нас во Франции.

В первое время своего правления Карл зарекомендовал себя отнюдь не с лучшей стороны, выказывая более нетерпеливости, нежели монаршего достоинства. Правда, у него не было никаких пагубных страстей, но во всем своем поведении выказывал он горячность и упрямство, свойственные юному возрасту. Он казался беспечным и высокомерным, посланники других держав почитали его даже за посредственность и описывали таковым в своих депешах. Да и в самой Швеции держались того же мнения, ибо никто еще не постиг истинного характера сего монарха. Не знал он его и сам, до тех пор, пока бури, надвинувшиеся вдруг на север Европы, не доставили его талантам случай проявить себя.