Евгений Единак - Реквием

— Связала свитер Сане. Хочу сметать. Посмотрю, что получится. Если всё нормально, то свяжу воротник и всё.

— ?

— Ой, Женя, извини, это я сестре писала.

— Ты спрашиваешь, чем занимаюсь? Стараюсь не сдаваться. Еще работаю. Работаем из всего класса только я и Анжела Гудима. Она преподает в Кишиневском политехе. Чем занимаюсь дома? Дома небольшой зверинец. Коты, собаки, голуби и вьетнамские хрюши. Очень забавные. Только очень жирные. Я их, чертей, люблю и кормлю вдоволь. У меня лучшая в регионе голубиная ферма.

Не ответил на вопрос о ностальгии. Ностальгия, вообще, ко всему ушедшему. Я пишу об этом во вступлении в книге. А осеннее обострение — наверное, потому, что пришел в школу в сентябре шестидесятого. Такое ощущение, что отдал бы многое, чтобы очутиться на день в восьмом классе. Окна выходили на дом культуры сахарного завода. Сахзавода уже нет несколько лет. «Доброжелатели» уничтожили, чтобы устранить конкурентов. Сахар был — лучший в Союзе.

Заводской клуб разваливается. С девяностых мне кажется, что снится нескончаемый кошмарный сон. А проснуться не могу. Не покидает иллюзия, что открою глаза и у меня самая большая и самая лучшая страна. Пишу и об этом.

— Женя! Преклоняюсь. Просмотрела видеоролик к пятидесятилетию твоего окончания школы. Хоть я женщина, но поразила твоя мастерская. Когда ты успеваешь? От тебя следовало ожидать. Ты в школе был любознательным. Помнишь? Тебя математик называл: Лобачевский или Пифагор?

— По разному было и в школе и в жизни.

— Ещё один вопрос: время у Вас московское?

— Ты спрашиваешь о сыновьях? Старший на месте, крутится. Младший в Канаде.

— Ты летал туда?

— Я там не был. В этом плане я ненормальный. Присох к Дондюшанам, которые люблю и ненавижу одновременно. Другой жизни себе не представляю. Не то, что уехать за океан, мне даже заболеть нельзя. Я тебе писал, что у меня отличная голубиная ферма. Пропадут без меня. Да и остальные звери каждый день кушать-пить и ласки просят.

Жена уже физически не может обеспечить их жизнедеятельность. В молодости, бывало, я уезжал на несколько месяцев на разные курсы. Жена и дети справлялись. А сейчас мы — двое стариков. Стараемся держаться друг за друга. Спасибо за общение. Как будто форточку открыл в наш восьмой класс.

— Как ты успеваешь. И книгу пишешь. А ты не можешь мне выслать книгу на память. Я буду очень признательна.

— Издать такую книгу, нужна сумма. Дети что-то замышляют. Как буду держать в руках — вышлю. С автографом.

— А ты сама пиши, Люда. Тебе есть о чем рассказать. Пиши при первой возможности. Прочитаешь мою книгу, обязательно напишешь. Пока.

— Женя! А Дубоссары далеко от тебя? Там жила одна моя однополчанка. В советское время переписывались, а потом она потерялась. Пыталась найти в одноклассниках. Зоя Александровна Маркина, по мужу Вариале.

— Дубоссары на левом берегу Днестра. По прямой — 160. По трассе 230. Варнали Зоя Александровна. дом тел. 3732153223217. Вместо + надо поставить код выхода из России.

— Женечка! Большое спасибо. Всего тебе доброго.

— Поздравляю с днем рождения. Всего самого превосходного!

— Большое спасибо! Как быстро летит время. Не хочется верить.

— Тебя в классе не было слышно. Я рад, что мы встретились в эфире.

— Как я рада. Я была тихой скромницей. Может это мне помешало в жизни добиться большего. До сих пор не знаю, как я решилась поехать в Афганистан?

— Скромность — не развязность. Большинство наших раскрученных сейчас по скорлупкам. И в Афган они бы никогда не пошли. У тебя жизнь богаче, чем у меня, на порядок. Усаживайся и пиши: «Афганистан. Туда и обратно». Это такая ёмкая тема. Описывай все как можно подробнее. А потом начнешь вычеркивать, сокращать, шлифовать. Правда — она видна. Вот увидишь, получится. А мастерство придет с работой.

— Мне дочь на день рождения сделала видеоклип на тему: «Мама в Афганистане». Будет время — поместит его на страницу. Можно будет посмотреть.

— Посмотрю с интересом. Это и моя молодость. Мне было тридцать три. Несмотря ни на что, до сих пор отношусь положительно к введению военного контингента. Вот только дальше все пошло бездарно. Афган, с одной стороны, отодвинул, с другой, приблизил разрушение моего мира, моей страны.

В 1981 мы с женой были в Трускавце. Обедали за одним столом с майором. Рядом с ним сидел человек в штатском, но похоже в больших чинах. Штатский спросил:

— Скажи, Руслан. Ты там видишь все изнутри. Как твое мнение?

— Ох, (И.О. не помню), не надо было сейчас нам туда.

Говорили тихо, не называя больше имен и стран. А много позже по телевидению мы узнали майора. Это был Руслан Аушев. Уже генерал. А второй, возможно был Ивашов, но не ручаюсь. Давно было.

— Я вас приветствую, доктор. Смотрела новости. У вас тоже не всё спокойно?

— К сожалению всё правда. Помнишь у Маяковского? Если звезды зажигаются… Значит кому-то нужно, чтобы в нашем доме был пожар. Этот кто-то не успокаивается…

— Страшно не за себя, а за детей и внуков. Если бы я была молода, я, наверное, уехала бы в Канаду. Но увы, я пенсионерка.

— Я до сих пор еще не оценил мудрости поступка моего младшего, нашедшего в себе силы преодолеть Рубикон, заложенный в нас, старших. Я уже никуда не поеду. Не хочу быть нахлебником. Да и не приживается старое дерево, пересаженное на новое, пусть даже плодородное место.

— Да… Конечно. Ты прав. Даже здесь, в России, я чувствую себя чужой потому, что очень долго прожила в Казахстане. Очень долго вспоминала Молдавию, и сейчас вспоминаю, хотя прошло столько лет. Но то было детство. Там мы жили впятером в одной комнате.

— Нет, Люда! Ты не права! В России ты всегда дома. А дома, говорят, и солома едома. Для взрослых и поживших главное — языковая среда. И ты не чувствуешь себя инородным телом, которое организм, сам смертельно больной, пытается безрассудно отторгнуть. Это очень страшно чувствовать. Никому не пожелаешь!

— Я поместил еще одну главу. Расизм в нас и жив и мертв… Будет время, почитай.

— Обязательно прочту. Как там у вас, успокоился народ? В новостях что-то молчок.

— Я сам не пойму: Кто есть кто? Не приведи бог, как на Украине. У меня там родственники. Полтора года не общаемся. По ихнему мнению я продался «москалям». Вот так. Линия фронта пролегла через семьи, а то и через постели.

— У моих знакомых то же самое. Нет общения. Во всем винят москалей. Полный дурдом. Я вообще не пойму, что все хотят? Помнишь песню? Поет Даль: Призрачно всё в этом мире бушующем… Это точно!

— Ты не поёшь, Люда?

— К сожалению, не пою. Кто-то наскреб миллиарды, а кто-то еле сводит концы с концами. Даже патриарх выступал. Говорит, что правительству надо обратить внимание на очень большую разницу между бедными и богатыми.