Евгений Единак - Реквием

У самого входа в палату сбивали помост для музыкантов, а рядом с ним и столик для их угощения. А с пятьдесят пятого, по житейски мудрому решению тогдашнего председателя нашего колхоза Анисима Иосифовича Твердохлеба, как только воздвигали палату, приходили два колхозных электрика с мотками готовой проводки на плечах.

Разматывая, они монтировали осветительную систему, опутывая палату проводами. Над местом, где должны сидеть новобрачные, в электрические патроны вкручивали две пятисотваттных лампы. Дальше — поменьше. Затем подключали к сети на ближайшем столбе, минуя электросчетчик. До конца свадьбы внутренность палаты светилась яркими огнями. Бесплатно для хозяев. За счет колхоза. Это считалось подарком от правления колхоза молодым и их родителям.

Последние приготовления по кухонной части уже шли на длинных столах палаты. Если не было мороза, холодец разливали в палате, который после застывания укрывали чистой белой бумагой, а позже — полиэтиленовой пленкой. Возле холодца оставляли одного дежурного охранника из пожилых родственников. От посягательства на холодное блюдо собаками и котами.

В субботу с раннего утра шли последние приготовления. Облеченные высоким доверием два родственника разливали самогон по графинам. Вино на свадьбах, особенно зимой, до середины пятидесятых практически не подавали.

С четверга до субботы обходя всех родственников, соседей и других приглашенных собирали посуду: тарелки, блюдца, графины, стаканы, стопки, ложки, вилки, вазы-фруктовницы для сладкого и многое другое, необходимое для свадьбы и обозначенное, чтобы не перепутать, знаком владельца определенного цвета.

Я уже писал, что у меня до сих пор хранятся несколько граненных стаканов, стопок и тарелок, а также фруктовница, помеченные маминой рукой более шестидесяти лет тому назад.

Ближе к обеду со стороны шляха появлялась подвода, иногда две со свесившими ноги музыкантами. В их руках сверкали медью духовые трубы. Каждый музыкант не выпускал из рук собственный инструмент. Аккордеонист бережно держал свой инструмент на коленях, предусмотрительно поднимая его на ухабах. Исключение составлял барабан. Он ехал, расположившись поперек телеги у самого заднего борта. Когда телег было две, барабан и бас-труба ехали на задней телеге. Рядом с ними сидели их владельцы.

— Тр-ррр! — телеги останавливались у ворот. Молодые музыканты спрыгивали резво, пританцовывая и разминая резкими поворотами плечи. Которые постарше, тяжело сходили, нащупывая ногой зигзагообразную тягу колеса. Потом долго разминали затекшие ноги.

Музыканты с первых минут чувствовали себя хозяевами положения. С инструментами они подходили к помосту и, передвигая табуретки, располагались по каким-то своим, неписанным правилам. Аккордеонист, как правило, садился впереди и по центру. По обе стороны от него располагались кларнет и скрипка.

Затем следовали труба или альт, тромбон. Кзади размещался баритон. Справа располагался со своим сложным хозяйством барабанщик, слева — бас- труба. Мы, независимо от собственных способностей и степени тяготения к музыкальному искусству, знали все инструменты, знали по фамилиям, именам и кличкам самих исполнителей.

До середины пятидесятых на свадьбах играли музыканты с разных сел нашей округи. Выбегая навстречу и сопровождая повозку с музыкантами до места свадьбы, мы уже знали по именам музыкантов. Свадебные оркестры редко были постоянного состава. Они менялись в зависимости от предпочтений заказчика, сезона, занятости музыкантов.

Особой популярностью пользовались музыканты из села Редю-Маре. Выделялись артистичностью исполнения братья Лакий: Кифорца (Никифор) и Петюца (Петр). С ними часто играл, тогда еще совсем молодой аккордеонист и флейтист корбульчанин Филя Кацер. А всего в Редю-Маре было четыре полноценных состава музыкантов.

В компании братьев Лакий часто играл настоящий мастер аккордеона, неподражаемый виртуоз Алик Мукомилов. Все в районе от мала до велика звали его просто Алик. За его мелькающими по клавиатуре пальцами уследить было невозможно.

Подстать ему, талантливо играла его жена — Любовь Михайловна, родная сестра Фили Кацера. Она служила акомпониатором школьного хора, работала преподавателем музыки в доме пионеров (тогда музыкальной школы в Дондюшанах не было). На свадьбах она не играла из принципа.

Единственный раз я видел Мукомилову играющей на свадьбе ее младшей сестры Зины, вышедшей замуж за двоюродного брата моей мамы — Сашу Папушу, младшего брата нашего учителя Ивана Федоровича. Это было в пятьдесят седьмом. Взяв из рук мужа аккордеон, она самозабвенно, полуприкрыв глаза, играла. Это был вальс жениха и невесты. Когда она закончила играть, многие, не стесняясь, вытирали слезы. Через много лет, услышав снова, я с волнением узнал эту мелодию. Это был вальс «Под небом Парижа» Юбера Жиро.

Артистичностью и виртуозностью отличалась игра плопского скрипача цыганской национальности — Миши Бырля. Все называли его просто Бырля. Имени его не знало даже большинство сельчан, не говоря об окрестных селах. Его темно-коричневая, почти черная, вытертая до желтизны по углам скрипка, казалось, говорила и пела человеческим голосом. Играл он, сильно наклонив свою кудлатую голову влево, всегда с закрытыми глазами. Напиваясь до беспамятства, он продолжал играть со свойственной ему экспрессией.

Подстать Бырле мастерски играл на скрипке цаульчанин Андрей Юрчишин. В Тырново, когда во время летних каникул я проходил практику в радиомастерской, жил у него на квартире. Почти каждый вечер звучала его скрипка, напоминая мне время, когда я совсем малышом слушал и смотрел его талантливую игру на сельских свадьбах.

Земляк и соплеменник Бырли, совсем небольшого роста, одноглазый Коля Бонтиш играл на редкостном огромном аккордеоне с богатой инскрустацией. По словам старших наших приятелей, уже выучивших на уроках французского языка латинский алфавит, громадный аккордеон Бонтиша назывался «Вельтмейстер».

Мы знали совсем молодых ещё братьев — Васю, Ваню и Пусю Мельников. Подходили поближе к оркестру послушать кларнетиста Лянкэ, трубача Митю Молдована, через много лет вместе с Филей игравших на похоронах мамы моей жены. В любую группу органично вписывались мошанские музыканты: аккордеонист Митя Шамотайло и трубач Ваня Пчела.

В середине пятидесятых колхоз приобрел инструменты для духового оркестра. Научиться играть хотели многие. Но учебный марафон выдержали единицы. Через год колхозный оркестр играл на бульваре богатый репертуар.

Стали мои земляки стали играть и на свадьбах, провожаниях в армию, на всех тожественных мероприятиях села. Из оркестра выделялись братья Ставничи: Иосиф, Олекса и Тавик, трубач Гриша Гормах, тромбонист Олекса Брузницкий, баритон Иосиф Чайковский. Внушительную бас-трубу, как игрушку, держал, громадного роста, Иван Паровой.