Виктория Фокс - Тайна старого фонтана

Я была потрясена признанием, что он женат, и готова уйти сразу же. Но он сказал: Не надо . Они жили как соседи. У него были дети, но он редко с ними виделся, жена встречалась с другим мужчиной, и его они называли папой. Это разбивало ему сердце. И я полюбила его еще сильнее.

Неужели я такая, как все?

Неужели я была одной из тех любовниц, что живут в ожидании развода?

Он уверял, что развод невозможен. Он был важной персоной, а его жена — Грейс Кэллоуэй, телеведущая и знаменитость. Как бы она ни была привлекательна, известна, он проводил ночи со мной. Это неправда, — говорил он, — в этом нет ничего настоящего. Я цеплялась за это. Он нуждался во мне. Я дарила ему силы. Не давала сойти с ума.

Ночи без него были ужасны. Я лежала без сна, представляя себе его в доме, где ему были не рады, его жену с любовником, их детей, не подпускающих его к себе. Представлять такое было проще, чем думать о другом: что они помирились, быть может, она приготовила ужин (его любимую сальтимбокку [16] Блюдо итальянской кухни, тонкий шницель из телятины или другого мяса с ломтиком прошутто и шалфеем. ), они выпили бутылку кьянти (как та, что нам принесли в том уютном итальянском ресторанчике под Лондонским мостом на мой день рождения), и она сказала, что хотела бы дать второй шанс их отношениям.

Он думал о детях. Не мог допустить и мысли о том, чтобы расстаться с ними.

Я стираю написанное. И снова пишу:

В тот самый момент, прямо перед ее смертью, Джеймс, она посмотрела на меня, и мне все стало ясно. Ясно, что она любила тебя, вы никогда не жили как чужие, вы были счастливы — во всяком случае, она так думала. Она была хрупкой женщиной, пережившей горе. Женой, матерью. То, что я совершила, было ужасно, чудовищно.

Я хочу, чтобы ты поговорил со мной. Чтобы позвонил. Чтобы сказал, что я ошибаюсь. Ты любил меня тогда и любишь сейчас и никогда мне не врал.

Где же ты? Мне не пройти через это в одиночку.

За мной кто-то наблюдает. Здесь есть кто-то.

Что мне ему сказать? Что сказать? Откуда мне знать, если ты не хочешь говорить со мной.

Слова Билл снова всплывают в памяти: Ты надеешься на его защиту? Ему все равно, Люси, плевать он на тебя хотел. Он повесит это все на тебя, что тогда?

В это все еще не верится, но как еще трактовать его молчание? Я не имею ни малейшего понятия о том, как он справляется. Похороны прошли, из мира дневных телешоу ушел траур, ее «Элегантного шефа» сняли с эфира и вскоре заменили шоу с другой очаровательной любительницей шоколадной выпечки. Остались только вопросы. Грейс Кэллоуэй пошла на самоубийство? Почему? Что могло заставить ее лишить себя жизни? Ведь у нее было все: идеальная работа, идеальная семья, идеальный муж. Ничего не разжигает интерес прессы так, как идеальные вещи. Покопаться в грязном белье и показать, что скрывалось внутри…

Это не сложно. Стоит явиться в офис, где змея Наташа выложит все после нескольких коктейлей, а утром осознает, что сболтнула лишнего, но не станет особенно об этом жалеть.

Я закрываю приложение, так и не отправив сообщение. Слезы застилают глаза. Все это бесполезно, я не знаю, что делать дальше. Я хочу позвонить одной из своих сестер, но от мысли, что придется все объяснять, у меня опускаются руки. Они не поймут. Им не нужна совершающая ошибки Люси. Всю их жизнь я была той, кто заставлял придерживаться правил, упаковывал обеды и жарил тосты, а они — теми, кто проверял границы на прочность, кто восставал против. Им полагалось развлекаться, ошибаться и следовать инстинктам. Я была человеком-функцией. И должна такой остаться.

Оглядываясь назад, я понимаю, что не сестры сделали меня такой. Возможно, другой я не была с тех пор, как в пятнадцать лет похоронила маму. Жизнь потухла в ней, как пламя свечи. И только встретив Джеймса, я дала себе свободу. Но так, чтобы никто не знал. Она была моим секретом. Для семьи я оставалась благонадежной, как всегда.

Скоро они все узнают.

Я покидаю кабинку, забрасываю сумку на плечо и выхожу. Теплый вечерний воздух окутывает меня. Вдруг я чувствую головокружение. Пытаюсь ухватиться за стену, крохотные огоньки света кружат перед глазами. Рядом вход в кафе. Я вхожу, прошу воды и сажусь поближе к кондиционеру, прямо под состаренную фотографию Давида работы Микеланджело.

Начинаю приходить в себя и вдруг замечаю кое-что. Мужчина сидит за столиком напротив и внимательно меня разглядывает. Это он.

Тот человек, которого я видела у библиотеки в прошлый раз.

Вставай. Выбирайся. Шевелись.

Мужчина встает. Медленно приближается, засовывая телефон в карман джинсов, как ни в чем не бывало допивает свой напиток, и на какую-то секунду я даже надеюсь, что он пройдет мимо меня на улицу — вдруг мне показалось. Но он смотрит на меня. Все происходит как во сне. Он держит руки в карманах. Я делаю вид, что его здесь нет. Он берет стул. Садится. Я вынуждена обратить на него внимание. Он наклоняется ко мне и голосом, больше похожим на шепот, говорит:

— Меня зовут Макс. Нам нужно поговорить.

Вивьен с облегчением глотает таблетки. Зеленые — ее любимые, они отключают ее на несколько часов. Все, что ей сейчас нужно, — это отключиться. Каждый раз, закрывая глаза, она видит лицо девушки. Близкое, просто невероятное сходство, она надеялась, что ей показалось, что свет или расстояние сыграли с ней злую шутку, но нет, она действительно похожа. Они могли быть сестрами. Девушка — ее точная копия. Я думала, что ты ушла из моей жизни. Что с тобой покончено.

Адалина задергивает шторы.

— Вы будете спать, синьора?

Вивьен чувствует действие таблеток, ее клонит в сон, будто качает на морских волнах. Сначала она возражала против них, жалуясь, что они лишают ее контроля. А потом сдалась на милость приносимому ими забвению.

— Найди его, Адалина… — шепчет она, проваливаясь в сон.

— Тсс… — Горничная вытирает ей лоб.

— Я должна снова увидеть его, — бормочет Вивьен. — Скажи ему, что я…

— Тише, синьора, спите.

— Найди его, прошу, Адалина. Пока не поздно.

— Успокойтесь, синьора, все пройдет…

— Ты должна найти его… Обещай, что найдешь…

В бреду ей кажется, что лицо Адалины то сморщивается, то становится выпуклым, то пропадает в тумане. Вивьен чувствует губку на лбу — или это ее собственная рука, ее кожа, горячая, влажная и липкая? Она слышит вздох Адалины — или это ее собственный? Сон одолевает ее. Адалина тихо выходит из комнаты.

— Мисс Локхарт?

Голос раздавался с неба.

— Вивьен?..

Сейчас он был ближе. Мягкий. Добрый. Она протягивает руку, чтобы дотянуться до чего-то в темноте, идет к нему с закрытыми глазами, и ее чувства пробуждаются. Где я? Белые стены, запах дезинфицирующего средства, гул голосов, звук раздвигаемых штор. Голос — куда он делся? Ей нужно снова его услышать. Он утолял ее жажду.