Александра Шахмагонова - Матильда Кшесинская и любовные драмы русских балерин

Об этом рассказал Владиславу Михайловичу Глинке сам Пётр Григорьевич. Он не назвал имени своей странной невесты. Оно стало известно позднее, через двадцать лет.

О супруге Зинаиды Сергеевны Петре Григорьевиче Елисееве оставил очень любопытные воспоминания писатель, историк и блестящий мемуарист Владислав Михайлович Глинка (1903–1983). Небольшая главка так и называется «Петя Елисеев». Кстати, за умение дурачиться и представлять разные сценки В. М. Глинка назвал Петра Елисеева «профессиональным конферансье». Историю о нём мемуарист услышал уже в 1928 году, а речь в ней шла о военном времени в Петербурге.

«…Пётр Григорьевич Елисеев, в прошлом офицер конницы, но, как я мог понять, никогда, собственно, в строю не служивший, – говорит о нём автор мемуаров. – …Пётр Григорьевич окончил Тверское кавалерийское военное училище… за две недели до обычного выпуска. Не знаю, служил ли он в строю, но, во всяком случае, папенька очень скоро пристроил его адъютантом к одному из генералов в штабе Западного фронта, который в 16—17-м годах был во Пскове.

С Петром Григорьевичем мы подружились на той почве, что наша дорога после окончания вечеринок у Исаевых проходила по одному маршруту.

В следующий раз мы как-то опять вернулись к этой теме. И я услышал следующий рассказ. Служа в штабе Западного фронта во Пскове, он крупно играл в карты. Ещё будучи гимназистом, потом юнкером, немного поигрывал, а тут, можно сказать, пустился…»

Далее идёт очень интересное замечание о службе штабных, оправдывающее поговорку: «кому война, а кому мать родна»:

«– Мы же бездельники все там были, – сказал он. – Делать-то, вообще говоря, нечего было… Ну, конечно, какие-то обязанности были, служба все-таки, но большей частью балбесничали… И вот крупно играли, и один раз я проиграл шестьдесят четыре тысячи… Ну, имя – Елисеев, это фирма, богатство, но шестьдесят четыре тысячи… А у меня с собой пять-шесть тысяч… Отдал то, что было, а за остальными поехал в Петроград. Приехал в Петроград: папа, я проиграл шестьдесят четыре тысячи! Отец пришел в неистовство: ты понимаешь, что ты делаешь? Ну, пять, ну, десять тысяч, но шестьдесят четыре! Ты с ума сошел! Дай мне честное слово, что больше не сядешь за карты! Я же не могу такие деньги платить – это будет в ущерб твоему брату, твоей сестре!..»

Ну далее следует рассказ о том, как Пётр Григорьевич держался, держался, играл, как рассказывал, понемногу, по 100, по 200 рублей, когда и эти суммы были по тем временам баснословны, а потом, как выразился «чёрт попутал», проиграл 96 тысяч рублей. Ему снова поверили как сыну богатейшего и известного в стране человека, снова отпустили уже не в Петербург, а в Петроград – так город стали называть в связи с войной, чтобы убрать немецкое “бург”. Отец пришёл в бешенство и отказал, а на обещание сына застрелиться ответил: “Стреляйся”».

Ну и далее рассказ В. М. Майкова о безвыходном положении Петра Елисеева:

«Вышел, рассказывал Петр Григорьевич, из отцовского кабинета, пошел в свою комнату. Как быть? Вернуться без денег нельзя. Но платить нечем. Неужели стреляться? Но что делать? Долг есть долг – его нельзя не отдать… Значит, все-таки стреляться?..»

В это время вошел лакей и сказал, что его просят к телефону. Ну и разговор в передаче В. М. Майкова:

– С вами говорит полковник такой-то.

– Слушаю, господин полковник.

– Я имею поручение от одного высокого доверителя переговорить с вами. Но, перед тем как ехать к вам для разговора, позвольте задать вам один вопрос.

– Пожалуйста.

– Верно ли то, что третьего дня вы проиграли ротмистру такому-то девяносто шесть тысяч?

Он хотел ответить, что это никого не касается, но тем не менее всё-таки подтвердил.

– Ну, тогда я сейчас приеду. Я знаю ваш адрес.

Действительно, через пятнадцать минут лакей доложил, что в гостиной ждет некий полковник. Петр Григорьевич вышел к нему. Это был офицер с аксельбантами, чей-то адъютант, который сказал, что имеет от своего непосредственного начальника (он же доверитель) предложение: если послезавтра в церкви Пантелеймона в 12 часов дня Петр Григорьевич, будучи одет в походно-парадный вариант формы, будет обвенчан с некоей дамой, имя которой его не будет касаться и никогда не будет иметь никаких претензий к этой даме, то ему будет вручен чек на девяносто шесть, нет, на сто тысяч для ровного счета. Ну, Петр Григорьевич, конечно, был удивлен… но перед ним был вполне серьёзный человек, немолодой уже полковник и предлагал такую сделку… А что, собственно, делать? Что делать? Он не был женат, у него в это время не было никакой возлюбленной… сто тысяч? Все разговоры с отцом будут тем самым погашены… Пётр Григорьевич сказал, что ему нужен час-полтора на размышления…

– Пожалуйста, я вам позвоню через полтора часа.

Полковник ушёл, а Петр Григорьевич пошёл в свою комнату. Так стреляться или венчаться? Отец денег не даст, это ясно… Ну, и он решил, что повенчается… Повенчается! А что там будет дальше – кто знает?

– Пётр Григорьевич, а кто же была эта дама?

– А это, знаете, уже не входит в сферу моего рассказа. Я, конечно, знаю её имя, прочёл его в брачном свидетельстве, но, извините, Владислав Михайлович, я вам этого не скажу…

На этом кончился этот анекдот в старом понятии этого слова, и я остался в неведении относительно имени героини в течение лет этак больше двадцати.

Тут нужно, конечно, уточнить кое-что. Ну, во-первых, анекдот «в старом понятии этого слова» просто интересный, увлекательный рассказ о каком-то событии. А, во-вторых, хочется сказать, что всё-таки игрок Пётр Елисеев имел некоторые понятия о чести. Ведь рассказывают о своих похождениях, к сожалению, многие, но не все понимают, что, рассказывая, коли уж сдержаться не могут, нужно щадить честь своих дам, и уж по крайней мере не называть имён их.

Но послушаем далее В. М. Майкова:

«После войны Лев Львович Раков познакомил меня с Яковом Ивановичем Давидовичем – доктором юридических наук, большим знатоком военных форм и военных традиций. И как-то у нас зашёл разговор о его товарищах по гимназии, его знакомых в старом Петербурге и Петрограде, и я услышал от него имя Петра Григорьевича Елисеева.

– Яков Иванович, – сказал я, – а вы знаете, я однажды зимней ночью, идя с ним из гостей, услышал от него вот такой рассказ…

И пересказал ему эту историю.

– Ха, – сказал Яков Иванович, – так я могу вам назвать эту даму!

– Кто же она?

– Зинаида Сергеевна Рашевская, дочь полковника Рашевского, убитого одним снарядом с генералом Кондратенко в Порт-Артуре, и родная сестра известной вам Наталии Сергеевны Рашевской, актрисы и режиссера петербургских театров.

– А кто же, собственно, был тем человеком, из-за которого возникла вся эта история?