Владимир Ераносян - Заоблачный Царьград

Однако же, предполагая, что Олег не особенно хочет идти в поход на мусульман через земли кагана и что, скорее всего, придется идти туда в одиночку, Свенельд и сам, скрипя зубами, набирал в свою дружину кривичей, полян и тиверцев, этих безмозглых земледельцев, оторвать которых от сохи возможно было лишь под страхом смерти. Они были настолько привязаны к своим пастбищам и полям, что соблазнить их грабежом в далеких землях мог только опытный жрец.

Свенельд отыскал такового и с отвращением для себя нанес на свои щиты и знамена коловраты. Выступать за чистоту расы завоевателей в условиях предстоящего похода в Хазарию стало невыгодно и смертельно опасно, поэтому Свенельд незаметно для себя перенял стратегию Олега.

Славяне хоть и не могли достигнуть положения верхушки – варяжской военной знати, но могли сделать карьеру в дружине, чем воспользовался сын правителя древлян Мала, уже известный нам Добрыня, пошедший на службу к Свенельду и возглавивший воев-славян, вставших под знамена воеводы.

Фотий, бывший патриарх константинопольский, хоть и был рад за свою духовную подопечную, но увидел в рождении Святослава возросшую угрозу для своих соплеменников-греков. С каждым днем, проведенным в столице русов, он наблюдал неугасающее желание правящей верхушки этих дикарей идти на приступ Царьграда. Их невозможно было наставить на путь истинный. Ольга после данного ей обещания крестить младенца лишь однажды заикнулась об этом в присутствии Игоря, на что князь-соправитель ответил:

– Жена моя, варягу нельзя навязывать веру. Он сам как бог и выберет кому поклониться, когда обретет силу и разум. Когда вырастет, то сам определится, чем ему умыться – водой из купели, или морской водой, или и тем и другим, если одно не будет мешать другому.

Фотию надоело ждать, к тому же он предчувствовал страшную развязку. Флот русов уже не помещался в речной гавани. Он хотел посчитать ладьи, но, досчитав до тысячи, сбился. На глаз он не учел и половины. Эти корабли могли внезапно доставить до Босфора по Днепру через Понтий восьмидесятитысячную армию и сровнять Константинополь с землей.

Собрав свой скарб в один узелок, Фотий продел его в посох и вышел из Киева на ветхом суденышке ромейских купцов.

Он отправился в путь до Олега, намереваясь оказаться в Царьграде хотя бы на несколько дней раньше, чем русский флот. Ведь беспечные жители греческой жемчужины даже не предполагали, что их ожидало, когда язычники появятся у крепостных стен. Надо было упредить беду, спасти бедных греков и граждан империи от надвигающейся грозы.

«С моря придет истый дракон, беспощадный зверь испепелит цветущие земли и благоухающие жилища, не пощадит матерей и оторвет от сосцов их младенцев. И возрадуется своей неистовости! Ибо нет в душах язычников сострадания! Не удалось обратить этот жестоковыйный народ в истинную веру в единого Бога, пока мало среди них избранных, подобных княгине Ольге.

Быстрее, быстрее гребите, да поможет нам попутный ветер! Надвигается буря, заслуженное наказание за грехи византийской знати и распутство народа… Но есть еще надежда и способ отвратить неизбежное. Молиться и каяться! Молиться и каяться!»

Кормчий флагманской ладьи рулил меж Днепровских порогов, обходя гранитные камни и прокладывая фарватер. Две тысячи драккаров со щитами на бортах по сорок человек команды шли в направлении Понтийского моря. От штевней с головами драконов, ощетинившихся волкодавов, львов, грифонов и кречетов веяло угрозой.

Корабли следовали за судном князя Олега, которому не спалось. Он стоял на палубе, сжимая карту Царьграда, выдолбленную на коже вороного коня, и всматривался в даль, иногда перемещая свой взор на череп Локи, закрепленный на носу флагмана.

Пора склоняться над картой под тусклой свечой прошла, советы были выслушаны, велеречивые дискуссии и горячие споры завершились. Как и приготовления. Быть может, что-то было упущено, чего-то не предусмотрели, возможно, недооценили врага и переоценили свои силы.

Север отличает прямота, Юг побеждает хитростью. А Восток во времена Великого переселения в одно мгновение ока превращается в Запад, ведь солнце встает с востока и гонит кочевников в путь.

Завоевание есть способ выжить. А что толкает в путь варяга? Понятное дело! Холод… Олег озяб, и бодрый оруженосец подал ему соболиную шкуру. Да, холод и блага, несправедливо распределенные в этом мире. Они шли на юг не искать справедливости у сильных мира, а насаждать огнем и мечом свое право быть в когорте избранных. Диктовать свою волю на равных и устанавливать свои правила на земле, которую никто не получает в вечное пользование. Никто, кроме богов, но они могут жить на небесах. Земля нужна лишь людям. А получают ее сильнейшие. Вот и настал момент истины. Судьба определит, насколько силен он, сможет ли он одолеть мощь Византии или поляжет в Босфоре, утопив в море свою мечту…

Одно Олег знал наверняка – судьба благоволит храбрым и убивает безрассудных. А между храбростью и безрассудством тонкая грань. Она стирается в один миг перед лицом смерти.

Ладьи княжеского войска легко миновали земли печенегов на весельном ходу. Варягов и завербованных для похода на Царьград славян было так много, что кочевники-печенеги благоразумно умерили свое любопытство и предпочли не высовываться из безопасных улусов, перенеся свои войлочные юрты на двухколесных арбах подальше от речной долины. Мало ли о чем замыслили русы…

На юг шла гигантская по тем временам армия вторжения, предназначенная не для быстрого набега и грабежа, а для изнурительной и долгой войны. При этом такой силище ничего не стоило поживиться по пути за счет богатых скотом и лошадьми племен.

Параллельно руслу на юг шла кавалерия, сопоставимая по числу с самой большой из восьми печенежских орд. Часть коней решено было переместить на ладьях, для них нашлось место рядом с таранами, осадными орудиями, лестницами и провиантом. Вахты сменяли друг друга на веслах несколько дней подряд, спящие смены гребцов укрывались шкурами. Надо было успеть осадить город до возвращения основных сил империи, увязших в войне с агарянами за средиземноморские острова.

Игорь шел вместе с дядей на флагманской ладье. На рассвете заспанный княжич разглядел силуэт Олега, который слился со штевнем.

– Ты всю ночь не сомкнул глаз, дядя… – удивился он.

– Приближается исполнение моей главной мечты, мой шанс оставить след. Как я могу уснуть, исполнение мечты либо сделает меня счастливым, либо навек разочарует, – ответил своему молодому соправителю постаревший воин.

– А меня тревожит совсем другое, – признался князь Игорь. – Почему, запретив Свенельду выдвигаться в Хазарию, ты оставил его в столице?