Владимир Ераносян - Заоблачный Царьград

Ромеи рано или поздно нарушат его… Олег успел понять, изучить, распознать их коварство и лесть. Их Бог кроток и милосерден; может быть, поэтому они пренебрегают клятвой от Его имени, всегда ожидая прощения за предательство. Действительно ли это хартия равных или очередной обман? Политическая комбинация?

Он смотрел на своих лучших воинов, которых сам же убедил в надежности ромейского слова, сам же соблазнил поступить на службу к ромеям. В глубине души Олег понимал, что отправляет их в бездну, но течение мутной реки беспощадно влекло к гранитным порогам, о которые разобьется иллюзия. Она была рождена не наивностью. Истоками ее происхождения являлись усталость, пресыщенность и разочарование. Самообман, действие которого сродни хмелю. Пока пьешь, ты весел, но, еще не начав веселье, ты знаешь, что наутро голова будет больна. И ты все равно пьешь без меры!

Какая судьба ждет доверившихся его слову и клятве ромеев? Поможет ли страх пред богами, чьими именами скрепили священные свитки с печатью империи?

Интуиция не давала покоя. Он прощался с каждым из них, называя по имени своих доблестных воинов, ратников, с которыми прошел весь этот путь, покоряя Гардарику. Зная наверняка, что никогда больше он не увидит ни одного из своих сородичей, добровольно оставшихся здесь, Олег уронил слезу. Он прощался с лучшими, для которых важнее было достойно умереть в бою, нежели приобрести богатство лукавым способом, с братьями, такими же, как он, лучше него…

Игорь же не ведал, отчего печалится и не находит себе места прославленный регент, ведь варяжский щит был прилюдно, в присутствии знати и воевод, под звуки рогов и барабанов, прибит на ворота Царьграда! Разве не об этом мечтал его доблестный родственник, Вещий Олег? И разве не зовется победой то, что приключилось с ними у высоких каменных стен горделивой столицы мира?! Ромеи сопротивлялись, как могли, но в итоге заплатили дань, равную двум даням Аттилы! Варяги снискали великую славу, которая будет воспета скальдами и породит множество мифов.

Свенельд с любопытством рассматривал родившегося от наложницы сына. Он назвал его Лютом, мечтая о трепете, который будет внушать его наследник не только подданным приобретенного им ярлства, но и во всех землях Руси, ранее так приятно на слух именовавшейся Гардарикой.

Воевода! Его величает так князь-регент и подлый княжич, все достоинство которого лишь в кровном родстве с умершим конунгом! В угоду рабам они провозгласили новую страну Русью и мечтают объединить ее под общим соколиным стягом! Возможно, он бы с радостью помог в этой интересной затее, если бы придумал ее сам! Но соправители пренебрегли им и оскорбили прилюдно в бражном зале, отказавшись поддержать его в походе на Хазарию и запретив идти в Царьград. Они завуалировали свое неприкрытое оскорбление благовидным предлогом о том, что в Киеве требуется оставить надежного военачальника.

Но в том-то вся и загвоздка! Они считают Свенельда воеводой, а он ярл! И его дружина намного боеспособнее любого из их подразделений, даже княжеских гридней! Регент увел обученных его берсерками славян. Да и черт с ними! Этим Олег и Игорь ничуть не ослабили его дружину, хоть Свенельд и заметил, с какой грустью его достойные ратники стояли на берегу, провожая взглядами уходящие в дальний поход драккары…

В отсутствие регента и наследника Рюрика он объезжал княжеские владения как свои, втайне мечтая, чтоб князья никогда не вернулись обратно. И тогда все достанется ему одному, ибо некому будет сопротивляться его дружине. Славяне слишком слабы, а несогласных варягов легко будет подкупить за деньги, которые Свенельд сумел накопить за годы неучтенных поборов и грабительских набегов.

Он зашел в огромный бражный зал соправителей и оглядел два дубовых трона, покрытых шкурами. В зале он не застал никого, кроме ключницы. Она шмыгнула в темноте настолько бесшумно, словно мышь, надеясь не попасться на глаза влиятельному воеводе. Как бы чего не вышло… Малуша знала свирепый нрав этого человека, принесшего столько зла ее народу, ее отцу, разрушившему ее хрупкое счастье, которое ускользнуло, словно выпорхнувшая из рук синичка, как только ее отец согласился встретиться с воеводой.

Свенельд оставил у входа в бражный зал усиленную стражу, приказав не пускать никого. Он быстро отыскал спрятавшуюся ключницу княжны, грубо сдавил ее руку в области запястья и поволок ее прямо к столу.

– Устыдись, Свенельд! – взмолилась дочь Мала. – Ведь я не рабыня здесь, мой брат ныне воевода, не трогай меня!

– Рабыня ты иль нет – решать только мне! – с ненавистью прошипел Свенельд. – Твой отец – истинный глупец, он посчитал, что его ничтожное слово может мне навредить, попытался опорочить меня в глазах князя. Меня! Ярла, не уступающего в могуществе ни одному из живущих князей! Он уже поплатился за свою глупость. Правда, не до конца. Ведь он так и не выдал нам зачинщиков мятежа! А что это означает? Ты ведь знаешь? Я навещу его и потребую ответа. А если он не скажет ничего вразумительного, то я усилю гнет на его проклятое племя. И тогда они сами прикончат никчемного глупого Мала. Но я знаю, что ты хочешь ему помочь, ведь так?

– Что ты хочешь от меня? – как могла, отбивалась Малуша от грубых объятий злого варяга.

– Ты же видишь и все прекрасно понимаешь, ты не настолько глупа, как твой пустоголовый родитель. – Свенельд попытался лизнуть Малушу своим шершавым языком, но она снова увернулась. – Ты должна быть покладистой. От меня зависит жизнь или смерть твоего отца, да и твоего брата, несмотря на то, что он теперь под крылом регента. Ты понимаешь меня?

– Я понимаю. – Малуша сдалась и уже развязала шнурочки своего небогатого платья…

– Вот и хорошо, – улыбнулся довольный Свенельд. – Я вижу теперь, что ты готова меня выслушать… Вовсе не твои девичьи прелести меня соблазнили. Ты и впрямь самая красивая из рабынь, хоть и строптивая, как рысь. Но мне есть в ком искать наслаждение, и для этого не приходится склонять к удовольствию силой. Ты понадобишься мне в другом деле, более важном для меня, чем твоя невинность. Возможно, ты сможешь сберечь ее для своего суженого, Домаслава, – так, кажется, зовут предводителя бунтарей? Возможно даже, что я смогу пощадить его, но для этого тебе придется очень сильно постараться.

– Что я должна сделать? – с тревогой произнесла Малуша, не сомневаясь, что Свенельд задумал нечто ужасное. Другого ждать от этого жестокого варяга она не могла и не ошиблась в своих предположениях.

– Ты ведь бываешь в покоях княжны?

– Да, я ключница, слежу за уборкой в хоромах княжны и за служками в бражном зале, за дворовыми и за конюшенными…