Андрей Зарин - Северный богатырь. Живой мертвец [Романы]

— Вздуем их? — спросил Якова Семен Матусов.

— Ох, я один на стену пойду! — жадно ответил Яков.

— А за что ты их так не любишь?

— А кто их любит? Спроси у любого: и у нашего, и у финна, и у карела! Ишь, они, дескать — господа, а мы — сволочь! Да! У нас вот взяли Ермилу Дерюгина за то, что их майору не поклонился, да палками забили. А вот как был у нас Ливенталь… Меня чуть за него не повесили, да я убег! Да!

Яков дышал, как был на работе, сжимал кулаки, и глаза его горели.

— Здорово! Ха-ха-ха! — засмеялся Семен Матусов.

— С таким молодцом мы что с ротою! — подхватил Степан.

— Пожар! — вдруг крикнули на соседнем баркасе.

Канонада сразу смолкла. В крепости Нотебург показалось красное зарево; оно стало расти и расти и поднялось высоко с черной шапкой черного дыма.

— Наши ядра зажгли! — крикнул Фатеев.

— Виват-ат! — донеслось до них с русского берега.

А следом за этим возгласом внезапно наступившую тишину нарушили три зловещих залпа, каждый из пяти мортир.

— Бум… бум… бу-ум, — прогудело в тишине.

— Вперед! — раздались команды.

Сидевшие на веслах сразу легли на них, баркасы двинулись, стройным рядом понеслись к берегу, а затем неслышно врезались в песчаный берег.

— Бери на причал! Двое у баркаса, лестницы вперед! Стрелять не надо! Марш! — раздалась в тишине команда, заглушаемая треском пожара в крепости.

Это было в воскресенье одиннадцатого октября 1702 года, в половине четвертого утра.

Тьма начала редеть, и в серой полумгле, озаренной заревом пожара, отряд Матусовых увидел в полутораста саженях высокие, толстые стены и башни крепости с толстыми короткими пушками.

Под стенами шел широкий ров.

— Стойте! Здесь левее пробита брешь, надо в нее лезть. Потихоньку вперед! — остановил всех Фатеев и, приняв общую команду, повел всех колоннами.

У Якова на плечах висела лестница, в руке он сжимал тяжелый тесак.

Они быстро опустились в ров, перешли по грязи и выбежали к стенам крепости. Но там их уже ждали. Лентой огня опоясалась стена, раздался оглушительный залп над самыми головами осаждающих и следом за ним стоны и крики.

— Вперед! — заревели озлобленные Матусовы и рванулись к самой стене. — Лезь!

Яков поставил лестницу и один, как безумный, полез по ней вверх. За ним поспешили другие. Яков взобрался наверх и зарычал от ярости. Лестница больше, чем на сажень, не доходила до гребня стены.

«Бум! Бум! Бум!» — грохотали пушки, а между их залпами слышался треск ружейной пальбы, и русские падали с лестниц, покрывая землю трупами.

— Назад! — закричал испуганный, раненый Фатеев.

Он видел, что атака отбита, и жалел людей.

— Помощь! Помощь! — закричал Савелов.

Матусовы оглянулись.

— Вот так фортеция! Здорово!

— Теперь наша возьмет! — раздались голоса.

На ста баркасах плыла подмога — вторая партия охотников из десяти полков, под командой Голицына. Он стоял впереди и махал шпагой.

— Теперь будет им жара! — засмеялся Савелов.

Фатеев наскоро перевязал раненую голову и снова стал в ряды.

Баркасы подчалили. Солдаты с криками бежали к крепости, сыпавшей теперь ядрами и картечью. С высокими стенами, вооруженными пушками, с массой солдат, она казалась неприступной, и, в сравнении с ее громадой, люди, копошившиеся внизу, казались карликами.

— Вперед! — закричал майор Карпов своим преображенцам.

Они рванулись и затем остановились. Их любимый начальник взмахнул руками и упал навзничь, пронизанный картечью.

— Бросьте меня! Вперед! — крикнул он, поднимаясь на руках.

— Вперед! — закричал сержант.

Солдаты бросились. Один из них подхватил майора и на сильных плечах бегом донес его до баркасов.

— Побереги командира! — сказал он дежурному, кладя майора на землю, а сам побежал назад, где бой дошел до безумного ожесточения.

Как тигры в клетке, метались русские у подножия стены. Лестницы были коротки даже для бреши.

— Семушка! — закричал Степан Матусов.

— Степушка! — отозвался Семен.

— Бежим к воротам! Взломаем их!

— К воротам, к воротам! — раздались голоса.

Часть охотников столпилась у ворот, тяжелых, обитых железом, и били в них, кто чем: бревнами, каменьями и в ярости эфесами тесаков. А на них сыпались кирпичи, бревна, ядра и картечь, вырывая жертву за жертвой.

С другой стороны солдаты на коротких лестницах старались добраться до гребня стен и лезли друг на друга по плечам, но брошенное бревно сразу валило всю вереницу людей, и они поднимались, избитые, окровавленные, но лишь с тем, чтобы лезть на те же стены.

Это была героическая осада!

Князь Голицын, измученный, остервенелый, в бессилии опустился на землю и отирал пот с лица.

Кругом раздавались крики и стоны, даже не заглушаемые ревом орудий, и все, окутанное пороховым дымом, казалось кровавым кошмаром. Яков с головой, разбитой кирпичом, с окровавленным лицом остановился подле Голицына, не подозревая в нем главного начальника.

— Что? Утомился? — ласково спросил его Голицын.

— Ничего! — ответил с досадой Яков. — А только злость!

— На что?

— Да как же! Известно, все одурели, — горячо заговорил Яков, — а начальство может, да не видит. Я кричу, а меня кто послушает!

— В чем дело-то? — спросил уже хмурясь Голицын.

— Да в том, что лестницы коротки, — ответил Яков, — а коли их связать по две, так в самый раз подойдут. Да где! — и он махнул в отчаянии рукой, — и эти-то поломают!

Голицына словно подбросило. Он вскочил на ноги и обнял Якова.

— Озолочу тебя! Эй, вы! Труби отбой! Бей отбой! — закричал он барабанщику и трубачу и побежал к осаждающим.

Раздались звуки труб и барабанов. Солдаты с недоумением и досадой опускали оружие.

Яков стоял и смеялся, сознавая, что его поняли и оценили.

И вдруг по всем рядам пронесся радостный возглас, и все засуетились.

Шведы в недоумении примолкли.

— Отчего они вдруг отступили? — спросил изумленный комендант.

— Теперь не отступят, — мрачно ответил стоявший подле него бомбардир. — Возьмут нас!

— Но зачем они остановились?

— Они вяжут лестницы! — испуганно объявил офицер, подбегая к коменданту. — Теперь достанут!

— Надо сдаться! — сказал старший офицер.

— Мы защищались девять часов, — нахмурился комендант, — будем защищаться еще двадцать девять! Пли!

Раздался залп, а следом за ним громче залпа раздался воодушевленный крик русских!

— Впору! Как есть! Полезай! Виват!

Связанные по две и по три лестницы достигали теперь до бреши и даже до гребней стен.

— Лезь!

Солдаты полезли. Шведы бросились защищать стены. Бой превратился в ад.

Голицын торопил вязать лестницы, командовал над бьющими ворота, ободрял уставших.

Вдруг к нему протиснулся царский денщик.