Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Книга третья. Двойная жизнь

Из этих глаз, как из родничков, переполняя их, тихо выкатывались крупные слезинки, замирали на мгновение на ресницах и падали на щеки, струились вниз, к подбородку, и Аннушка ловила их то ладонью, то внешней стороной руки, а губы ее подрагивали еще робкой и недоверчивой, но уже счастливой улыбкой.

— Аннушка! — воскликнул Александр и, обхватив руками ее плечи, привлек к себе, и тут уж Аннушка не стала сдерживаться, и разрыдалась, и сквозь рыдания все порывалась сказать, что и она его… что и он ей тоже нравится, с самого начала, что она так рада, так рада, и что это сейчас пройдет…

И действительно, через несколько минут Аннушка успокоилась, и лишь тихо и счастливо смеялась, когда он целовал ее мокрое от слез лицо.

Выставка художников социалистического реализма была открыта в Русском музее первого мая, в День международной солидарности трудящихся.

Две картины Александра Возницина: "Из прошлого в будущее" и "Работница со "Светланы" попали на выставку за два дня до открытия: Художественный совет никак не мог придти к единому мнению по этим картинам.

В студию к Александру дважды приезжали члены этого совета, разглядывали, спорили, брюзжали, оттопыривая губы, тыкали пальцами в разные места, находя все новые и новые недостатки, завистливыми глазами оглядывали мастерскую, уходили недовольные, ни до чего не договорившись.

Александр не знал, а члены худсовета знали, что в соответствии с постановлением январского объединенного Пленума ЦК и ЦКК о проведении очередной чистки партии он, Александр Возницин, числится кандидатом на вычистку из партии, и вопрос должен решиться сразу же после майской выставки.

Через несколько дней после посещения студии худсоветом, приехали из Союза художников, осмотрели мастерскую и сказали, чтобы он подыскивал себе новое помещение. И срок дали — две недели, то есть после майских же праздников ему надо убираться отсюда со всем своим барахлом. Они так именно и сказали: "барахлом". А про выставку — ни полслова. Про предстоящую "вычистку" Возницина они тоже знали, потому что сами же его к "вычистке" и приговорили в узком кругу, а коли "вычистка", то и в мастерской такому делать нечего.

Однако за Возницина вступились "старики", приятели покойного Ивана Поликарповича, похлопотали перед партийными органами — и картины допустили на выставку вне конкурса. "Старики" очень надеялись, что выставка поможет решить Александру все проблемы. В том числе и с мастерской.

Картины Александра Возницина повесили рядом, почти под лестницей, в месте темном и глухом. Однако они, несмотря на это, притягивали зрителей, поражая их своей несхожестью, будто были созданы разными художниками. Перед ними задерживались подолгу, то приближаясь к ним вплотную, то отступая, иные уходили растерянными, пожимая плечами.

Фактически обе картины могли бы идти под одним названием "Из прошлого в будущее", но многие будто впервые увидели, что прошлое у каждого свое, а будущее… оно хотя и обещает быть общим и счастливым, однако никому не ведомо, потому что люди потеряли что-то важное из своего прошлого, что составляло счастье, а новое еще не пришло, оно расплывчато и многолико.

Побывали на выставке партийные и советские руководители Ленинграда во главе с первым секретарем обкома партии Сергеем Мироновичем Кировым.

Киров глянул мельком на картины Возницына, прошел было мимо, но вдруг вернулся, задержался перед ними, долго вглядывался то в "Тачечника", то в "Работницу", будто сравнивая их и ища ответы на свои вопросы, и вся его многочисленная свита замерла в ожидании у него за спиной, не помещаясь в подлестничном пространстве.

— Что ж, — произнес наконец Киров, — этот контраст лишь подчеркивает, в каких сложных условиях наша партия ведет борьбу на фронте социалистического строительства.

Одни с облегчением зашумели и задвигались, другие потупились и отвели глаза.

Возницина кто-то подтолкнул к главе партийной организации Ленинграда, кто-то за спиной назвал его имя, и Киров, широко улыбнувшись, крепко пожал Александру руку.

— Вы… член партии? — спросил он, не отпуская руки художника, все еще улыбаясь, но не глазами: глаза смотрели строго и требовательно.

— Да, Сергей Миронович, — ответил Александр и, поскольку взгляд продолжал оставаться требовательным, добавил: — Вступил в армии по ленинскому призыву.

— Прекрасно! — воскликнул Киров будто бы даже с облегчением. — Именно такие художники нам и нужны: художники-строители нового общества, идущие в ногу с рабочим классом, несущие в массы свет коммунистических идей. Поздравляю! — Отпустил руку, повернулся и пошел дальше.

И множество рук потянулось к Александру. Его поздравляли, похлопывали по плечу, он замечал льстивые улыбки, ищущие взгляды, но сам лишь растерянно улыбался и все оглядывался, пытаясь отыскать Аннушку.

Еще Александру хотелось, чтобы его торжество видел Марк Либерман. Но тот на выставку то ли не пришел, то ли ходил где-то в стороне.

На другой день картины Александра Возницина висели на втором этаже в самом просторном зале, ярко освещенные и поэтому, может быть, дышащие суровым и немного наивным оптимизмом.

И на мастерскую его уже никто не покушался. И вопрос о его дальнейшем членстве в ВКП(б) отпал сам собою.

В сентябре — по деревенской традиции жениться после уборки хлебов — Александр расписался с Аннушкой, и она окончательно перебралась к нему в мастерскую.

Свадьба была более чем скромной: пришли два старика-художника, друзья покойного Ивана Поликарповича, несколько Настенькиных подруг со "Светланы" да три приятеля, с которыми Александр учился в академии. Ну и, разумеется, Варвара Ферапонтовна.

И началась у Александра и Аннушки новая жизнь.

Конец девятой части

Скорый поезд "Москва-Ленинград" отсчитывал километры стуком колес, гудками паровоза, мельканием телеграфных столбов, будок обходчиков, деревянных станций с облупившейся краской, унылых деревень под соломенными крышами, зеленых полей и лесов, рек и речушек, переездов, возле которых теснились либо подводы с запряженными в них понурыми клячами и сидящими на облучке такими же понурыми возницами, либо стадо тощих коров, бредущих на скотобойню. Но мало кто из пассажиров поезда смотрел в вагонное окно: большинство из них вышло из этих однообразных пейзажей, связав свою жизнь с городом, все это им знакомо с детства, ничего интересного за окном не увидишь, разве что иногда одинокий трактор, плюющийся колечками сизого дыма, как символ ближайшего будущего. Но трактором их не удивишь, особенно молодежь: в городе не только трактор можно увидеть, но и такое, чего деревенским даже не снилось.