Джек Дэнн - Собор памяти

Платон, Эвклид, Витрувий и даже Джон Пэкхем и Роджер Бэкон ошибались.

Глаз не может испускать лучи.

Отец не мог жечь его взглядом...

Леонардо препарировал глаза и, по мере того как стол под его руками становился скользким от крови и сукровицы, ярость его понемногу унималась. Он разговаривал сам с собой, работая и делая заметки. Особенно его интересовала «чечевица» глаза: «Природа создала поверхность зрачка выпуклой, дабы предметы могли запечатлевать образы свои под большими углами, что было бы невозможно, будь глаз плоским».

Но когда он устал и все свиные и бычьи глаза растеклись по столу, мысли его обратились к философии или, скорее, к самому себе, и он записал: «Тот, кто теряет глаза свои, обрекает душу на заточение в темнице, где нет надежды увидеть снова солнце, светоч мира».

Джиневра...

В дверь громко постучали.

— Мастер Леонардо! — прокричал гулкий мужеподобный голос Смеральды, старейшей из служанок Андреа, которая отказалась оставить bottega и уехать с хозяином.

— Я же просил не тревожить меня, Смеральда. Я не голоден.

— Я и не спрашиваю, голодны вы или нет, — дерзко заявила она, распахивая дверь. — Мне и дела до этого нет, так-то!

Дородная, в грубом платье и чепце, она была с ног до головы увешана амулетами и ладанками с ароматическими шариками. Она носила кость из головы лягушки, скорлупу лесного ореха, наполненную ртутью, язык ядовитой змеи, пахла смолой, гвоздикой и табаком — всё это были верные средства защиты от чумы и прочих несчастий. Кроме того, она ежедневно записывала на бумажках определённые молитвы, потом складывала эти бумажки всемеро и съедала на пустой желудок. После этого она могла не бояться ни чумы, ни взрывного характера Леонардо; но когда увидела, что Леонардо снова занимался препарированием — быстро перекрестилась семь раз, сморщилась и, пробормотав защитное заклинание, сказала:

— Ну и воняет здесь! По мне, так вы просто хотите впустить сюда чёрную плясунью.

— Смеральда, в чём дело?

Она поднесла ко рту ароматический шарик.

— Вас там спрашивают.

— Кто?

Смеральда пожала плечами.

— Дама?

Снова пожатие плеч.

— Ты ведь наверняка знаешь, кто это!

— Вы примете гостя?

— Это Сандро? Пико делла Мирандола?

Смеральда, моргая, смотрела на него.

Леонардо нетерпеливо выругался.

— А поесть я вам всё-таки принесу! — заявила она, не отнимая ладанки ото рта.

— Это даже хуже, чем я ожидал, — сказал Сандро, войдя в студию. — Ты выглядишь ужасно! — Он с отвращением огляделся и, скептически глянув на беспорядок на столе, поинтересовался: — Autophaneia? [92] Вызывание демонов? (греч.)

Леонардо слабо улыбнулся, и это была его первая улыбка за много дней, а возможно, и недель.

— Сегодня ты здесь демонов не найдёшь. Я вызываю их только в Шаббат.

— Тогда что это такое?

— Остатки весьма важных органов, они были окнами души. Разве у тебя нет глаз, чтобы их увидеть? — Леонардо не хотел быть саркастичным — просто не смог удержаться. Однако и оставаться один он тоже не хотел; он был рад видеть друга, и это само по себе удивляло его.

— Всё это надо вымыть, — сказал Сандро. — А тебе нужен свежий воздух.

— Воистину, — чуть слышно прошептал Леонардо.

Сандро методично сновал по комнате, открывая окна.

— Почему ты не отвечал на мои письма? Ты их получал? Тебя приглашали в гости к Лоренцо.

— Если б я мог покинуть Флоренцию — думаешь, я не последовал бы за Джиневрой? — спросил Леонардо. — Я не могу появляться в обществе... пока это не кончится.

Он всё ещё был на поруках и не мог покидать пределов Флоренции; если бы его заметили вне городских стен, любой его спутник был бы сочтён сообщником. Он был отверженным — и по закону, и на самом деле.

— Об этом не стоило бы беспокоиться; Лоренцо не отказался бы от тебя. Ты был бы под охраной Первого Гражданина.

— Но он ведь и не приглашал меня. Если память мне не изменяет, пригласить меня предложил ты.

— Ладно, не будем спорить. Мы уже вернулись домой. Похоже, Флоренция опять здорова — если не считать вот этого источника заразы.

— А Джиневра? — спросил Леонардо, так внимательно глядя на друга, словно мог прочесть ответ у него на лице. — Ты ничего не сказал про Джиневру.

— Я не видел её, — сказал Сандро. — Мы пробыли в Карреджи совсем немного, а потом мадонна Кларисса увидела во сне, что к ней подбирается дева-чума. Она очень испугалась, так что мы перебрались в Кафаджиоло — а это слишком далеко.

Леонардо кивнул при упоминании жены Лоренцо Клариссы.

— Так ты совсем ничего не знаешь о Джиневре?

Сандро помялся.

— Я писал ей, как и тебе.

— И?..

— Она ответила с обычной любезностью. Она, мол, здорова, а вот отцу из-за подагры приходится пускать кровь... Я так понимаю, что ты о ней вообще ничего не слышал?

— Ни словечка. — В голосе Леонардо звучала горечь. Он пытался найти ей извинения, но не мог отрицать правды: она бежала от него, как если бы он был чумой.

Сандро сжал его руку, потом полез в рукав своей рубашки и вытащил запечатанное воском письмо.

— Послание от того, кого ты так бранил.

— И кто же это?

— Великолепный.

— Но я никогда не...

— Вскрой письмо, — с упрёком сказал Сандро; обычный спокойный тон не мог скрыть его волнения.

Леонардо вскрыл письмо. На листе окаймлённой золотом бумаги Лоренцо стояли лишь слова: «Absoluti cum conditione ne retamburentur» — «Оправдан по причине неподтверждения доноса».

Обвинения с Леонардо были сняты.

Леонардо завопил и стиснул Сандро в медвежьих объятьях.

— Довольно, довольно! — со смехом отбивался тот. — Я всего лишь посланец! — И, когда Леонардо наконец выпустил его, продолжал: — Лоренцо сам узнал только что, и я попросил у него разрешения самому принести тебе радостную весть.

— Я рад, что ты её принёс, — сказал Леонардо, озираясь в поисках плаща и шляпы. — Я должен увидеть Джиневру.

— Пожалуйста, Леонардо, — сказал Сандро, — окажи мне маленькую любезность, потому что у меня есть ещё сюрприз. Но тебе придётся чуть-чуть потерпеть. Вот столечко. — Сандро поднёс согнутый указательный палец к большому, оставив между ними расстояние в дюйм. — Так как?..

Леонардо согласился подождать, но метался по комнате так, словно мог всё потерять, промедлив хоть на мгновение. И тут в дверь постучали, и в студию вплыла Смеральда с подносом, полным вина и снеди.

За ней шёл Никколо.

— Что это? — вопросил он, роняя мешок с платьем и постелью на пол и указывая на стол.

— Эксперимент, — сказал Леонардо и улыбнулся мальчику, который тут же оказался в объятиях мастера. Только сейчас Леонардо ощутил, до чего же ему не хватало общества Никколо. Мальчик действительно был ему небезразличен.

— Можно мне остаться с тобой, Леонардо? — спросил Никколо, выпрямляясь, чтобы казаться повыше — уже почти мужчина. — Мастер Тосканелли мне разрешил.