Джек Дэнн - Собор памяти

Тут улыбнулся даже Франческо.

— Более того — я сказал им, что я зато сумею заменить голову коня, да ещё головой куда более прекрасной, чем была. — Андреа пожал плечами. — Им это почему-то понравилось.

— Когда ты едешь? — спросила его сестра.

— Примерно через месяц.

— Тогда нам надо время, чтобы привести в порядок заказы, — сказал Франческо. — Нам надо потеснее поработать с Леонардо... ведь он остаётся за мастера.

Андреа помялся и всё с тем же смущённым видом сказал:

— За мастера останется Пьетро Перуджино.

Все молчали, застигнутые врасплох.

Несколько мгновений висела тишина, затем её нарушил тот же Франческо:

— Я думал, Пьетро в Перудже.

— Он возвращается в этом месяце, — сказал Андреа. — А теперь, надеюсь, вы извините нас с Леонардо. Нам надо кое-что обсудить.

Вышли все, кроме Никколо: тот остался сидеть подле Леонардо.

— Пожалуйста, маэстро, — сказал он, — позволь мне остаться.

— Это личные дела, Никколо, — сказал Андреа.

— Почти такие же личные, как повешение. — Леонардо наконец дал выход огорчению. — Пускай мальчик останется.

— Как хочешь, — пожал плечами Андреа и, помолчав немного, добавил: — Прости, Леонардо, но ты не оставил мне выбора.

— Выбора?

Леонардо откинулся на стуле, подняв глаза к потолку, словно молился.

— Возможно, если бы тебя не обвиняли в содомии, если бы ты писал и ваял сообразно своему положению и тому, чему тебя учили, вместо того чтобы придумывать какие-то изобретения и собирать машины, которые народ почитает нечистыми, если бы ты держался подальше от книгопродавцев с Виа деи Либре — тогда у меня, возможно, и был бы выбор. Но ты не даёшь себе труда уважать даже Церковь. У тебя есть деньги покупать лошадей, однако ты не можешь оплатить своего членства в гильдии художников или пожертвовать пять сольдо на праздник Святого Луки! — Андреа говорил всё громче.

— Так ты хочешь сказать, что предпочёл Перуджино, потому что я не читаю по пяти раз на дню «Отче наш» и «Аве Мария»?

— Я отдал ему предпочтение, потому что монахи Валломброзы не станут платить нам, пока ты связан с их запрестольным образом. Они даже просили, чтобы то, что написал ты, было вычищено или записано.

— Что?

— Есть и другие покровители, недовольные тобой.

— За этим стоит Лоренцо, — ровно сказал Леонардо.

— Это не важно.

— Согласись, что это так.

— Вся Флоренция знает, что он ненавидит тебя. Что ты ему сделал, Леонардо? Он ведь тебя любил.

Леонардо только покачал головой.

— Ты был слишком занят своими машинами, чтобы замечать, что творится вокруг.

— Но мои машины покупают! Это было бы невозможно, сожми Лоренцо кулак... окончательно.

— Покупают. Но кто? Враги Медичи? Ты слеп, Леонардо.

Леонардо смотрел на свои руки, и они казались ему руками того старика, которого он вскрывал, — холодные мёртвые придатки, кое-как привязанные к запястьям. Они онемели, их покалывало, словно сердце забыло на время гнать кровь в его конечности.

— Зачем ты унижал меня? — спросил он у Андреа.

— Ты о чём?

— Перед тем как объявить, что меня заменит Перуджино — зачем ты унижал меня всей этой чушью о том, что я, мол, не работаю над монаховым распрекрасным predella?

— Я был зол. Мне не хотелось просить Перуджино.

— Ах, ну да, я должен был понять, — с сарказмом сказал Леонардо, — теперь всё ясно.

— Я был зол не на тебя, Леонардо. На себя. Но обратил эту злость против тебя.

Леонардо промолчал.

— Потому что я трус. Мне бы надо было встать против всех, кто клевещет на тебя.

— И против Великолепного? — Голос Леонардо смягчился. — Нет, маэстро, ты не трус. Тебе надо думать о семье и других учениках. Будь я на твоём месте, мне пришлось бы поступить так же.

— Спасибо, — сказал Андреа. — Ты мне как сын, а я... да какой из меня отец, ничем не лучше твоего. — Тут он вспыхнул. — Ох, прости! Я не хотел говорить такого. Синьор Пьеро да Винчи мой друг. Я и представить не могу...

Тут они посмотрели друг на друга и оба рассмеялись. Никколо, слегка ошалевший, тоже улыбнулся.

— Что ты станешь делать, Леонардо? — спросил Андреа.

— Поищу дом.

— И правильно. Тебе давно пора иметь собственную bottega.

— Художнику, который не получает заказов, bottega ни к чему.

— Удача ещё вернётся к тебе. Ты слишком хороший художник, чтобы долго сидеть без заказов. А покуда продавай эти свои бестолковые машины.

— Сторонникам Пацци?

Андреа пожал плечами.

— Быть может, я сумею заинтересовать твоими талантами венецианцев.

— Быть может, — согласился Леонардо.

Наступило горькое молчание.

— Леонардо, а как же я? — спросил Никколо, торопясь развеять неловкость мгновения.

— Андреа?.. — спросил Леонардо.

— Это решать только маэстро Тосканелли, — проговорил Верроккьо.

Никколо кивнул и уставился в пол, словно хотел взглядом выжечь в нём дырку.

Тот, кто понимает взаимосвязи между частями

вселенной, поистине мудр; он может получать

пользу от высших созданий посредством звуков

(phonas), вибраций (hylas) и форм (schemata),

уловляя дух того, кто вдали.

...вот что: «Или не зришь ты слепящего света,

что исходит из гробницы Пророка?»

Леонардо переехал в тесный неприглядный домишко, который подыскал ему Зороастро. Дряхлые красные кирпичи были мягкими и крошились; скорее всего, они остались от разрушенной башни, срытой для «большей общественной безопасности», когда в 1250 году народ взял под контроль Синьорию. Старые укреплённые личные башни были некогда средоточием непримиримой вражды между партиями гвельфов и гибеллинов [106] Старые укреплённые личные башни были некогда средоточием непримиримой вражды между партиями гвельфов и гибеллинов. — Гвельфы — политическая группировка в городах Италии в XII — XV вв. Она состояла из приверженцев римских пап. Гвельфы враждовали со сторонниками императоров — гибеллинами. .

Плата оказалась на удивление низкой, да иной она и быть не могла при таком состоянии дома. Зато комнаты с высокими потолками, словно в утешение, хорошо держали свет, а из окон хоть немного, но был виден Арно. Такова была bottega да Винчи, новая мастерская, где Леонардо собирался создавать предмет своей гордости — механические чудеса.

По случайному совпадению дом стоял близ Понте Веккио.

Бывший хозяин Леонардо будет его соседом.

Никколо вместе с Зороастро каждый день навещал маэстро Паоло дель Поццо Тосканелли. Зороастро обожал влиятельных знакомых, a bottega Тосканелли была салоном для художников, путешественников, известных учёных и нового поколения интеллектуалов, что восставало против приверженцев старой науки.