Ганс Эйнсле - Я, Минос, царь Крита

Какой-то рыбак возразил:

— Да нет, они опускаются, и море всё чаще вторгается далеко на сушу.

К ним приблизился незнакомый капитан:

— И то, и другое верно, — произнёс он, задумчиво покусывая ус. — Некоторые порты оказались вдали от моря, а другие полностью погрузились в воду. Да, земля становится всё беспокойнее... Мало того что землетрясение приносит такие разрушения, так ещё и ветры. Часто они уносят прочь весь перегной. Случаются поразительные вещи: в одном месте в море неожиданно появляется остров, которого во время моего предыдущего плавания не было, а в другом месте остров, наоборот, исчезает.

— Мы должны принести Зевсу жертву, должны просить его перестать наказывать нас, — вмешалась какая-то старуха.

— Какую жертву? Неужели человеческую? — с ужасом спросили несколько женщин, которые сидели перед домом, прислушиваясь к разговору мужчин.

Один старик задумчиво заметил:

— Если боги собираются наказать нас, нам нужно воспринимать это без всяких возражений. Они, властители земли и неба, знают, что делают.

Много часов люди обсуждали, умилостивит ли богов человеческая жертва. Они засиделись на деревенской площади до утра. После голосования выяснилось, что большинство уверены: подобная жертва умиротворит Зевса.

Потом они заспорили, можно ли предложить богу раба или какого-нибудь больного, которому и так уже недолго осталось жить на этом свете.

— Нечистой жертвой вы оскорбляете Талоса, — предупредила та самая старуха, что посоветовала принести жертву.

Солнце уже начало окрашивать деревья в золотисто-красные тона, когда с моря неожиданно надвинулись тёмные облака. Они опустились на дома и пашни и так плотно их окутали, что с одной стороны улицы только с большим трудом можно было различить противоположную. Земля снова задрожала, и отовсюду послышались глухие раскаты грома.

— Смотрите! — крикнул кто-то, указывая на высокий кипарис, проступавший сквозь пелену, словно предостерегающий палец. Его вершина задрожала, и дерево начало медленно клониться набок. В тот же момент дома сдвинулись со своих мест, заскрипели, застонали и стали оседать.

Землетрясение продолжалось совсем недолго — за это время можно было разве что налить кружку вина из пифоса, — и тем не менее почти половина деревни превратилась в развалины.

— Нужно скорее принести жертву Зевсу и Талосу! — кричали женщины пронзительными голосами.

— Только невинная девушка умилостивит богов!

Какой-то пастух сказал:

— Нет, мы должны принести две жертвы: одну — Зевсу и одну — Талосу.

— Двоих детей — они ещё невинны, — промолвил мужчина, который часто помогал жрецам во время празднеств, устраиваемых в честь богов.

— Двоих детей? — повторил Энос, и у него сжалось сердце.

— Надо спешить, — сказал какой-то крестьянин. — Может быть, уже сегодня настанет конец света. Нужно принести жертвы сейчас, иначе будет слишком поздно...

Пятеро старейших мужчин деревни перечислили семьи, в которых были дети. Таких набралось двадцать пять. Потом сорвали двадцать пять листьев фигового дерева и разложили на земле. Под двумя из них спрятали по палочке — одну длинную и одну короткую. Маленькая палочка означала, что отец должен пожертвовать самым младшим из детей, длинная — что жребий пал на самого старшего ребёнка в семье.

Выбрав свой листок, Энос обнаружил под ним короткую палочку...

— Тебе придётся пожертвовать Энумой, — сказал сосед и участливо приложился щекой к щеке Эноса.

В тот самый час, когда крестьяне деревни Маллия приносили в жертву богам девочку и мальчика, жрец, жрица и храмовый служка тоже пытались умилостивить богов, принеся им в жертву в Святом доме, культовом святилище дворца Ахарна, человеческое существо. Жребий пал на юношу восемнадцати лет, который теперь лежал связанный на алтаре. Остро отточенным ножом жрец перерезал ему горло, как того требовал ритуал и в случае принесения в жертву животных. Потекла кровь, которая стала священной, божественной кровью. Жрица принялась собирать её, чтобы наполнить ритон — жертвенный сосуд из золота и серебра в форме головы быка. Потом она передала сосуд храмовому служке. Когда тот двинулся через притвор к культовой статуе, сильнейший подземный толчок разрушил сперва крышу, а затем и стены дома. Обрушившиеся балки и камни погребли жреца рядом с трупом жертвы. Смерть нашли и жрица, и храмовый служка.

Землетрясение продолжалось четыре дня. Из моря вырывались огромные языки пламени, волны высоко вздымались и пенились. На воде плясала какая-то раскалённая докрасна масса.

Однажды день неожиданно сменился ночью. Из тёмных туч, которые одна за другой надвигались с моря на сушу, на протяжении нескольких часов падали белые хлопья, опускавшиеся на землю, словно пепел. Прошли считанные дни, а поля во многих местах покрылись этими хлопьями слоем толщиной в руку. Цветы и плоды, посевы и урожай погибли. Деревья лишились из-за падающего пепла листвы, а ветви были обломаны крупными камнями. В течение долгих часов в воздухе клубились облака пара, который опускался на головы людей, издавая едкий и удушливый запах.

К Эносу, прихрамывая, приблизился Ануто и устало опёрся на свою суковатую палку.

— Поля и деревья долго не будут плодоносить, — посетовал он. — Кажется, будто всякая жизнь умирает. Мне только что попались на глаза деревья... они торчат из пепла, будто обгоревшие пни. Можно подумать, что небо извергает огонь.

Запыхавшись, прибежала какая-то женщина. Она была просто в восторге.

— Скорее на берег! Скорее на берег! — кричала она ещё издали. Отдышавшись, она объяснила: — Море далеко ушло от берега. На отмели осталась рыба и крупные лангусты. Остаётся только подобрать их. Боги помогли нам, они сжалились над нами!

Вооружившись сумками и корзинами, люди со всех сторон бросились на берег. Они отыскивали и собирали добычу. Внезапно волны повернули вспять и, словно стая голодных собак, набросились на людей, жадно подбиравших рыбу: они так радовались своим находкам, что не заметили надвигающуюся опасность.

Раздался крик, затем ещё и ещё... Когда настал вечер, стало известно, что волны унесли в море или разбили о камни более тридцати жителей деревни.

Ночь миновала, и забрезжило утро. Энос поднялся. Его одолевало беспокойство. Он медленно направился к берегу, и Алко последовала за ним.

— Можно я с тобой? — попросила она. — Мне страшно одной.

Взявшись за руки, они пошли вдвоём, прислушиваясь к необычному шуму и грохоту моря. Немного постояли на небольшом холме, глядя на море, где вздымались бесчисленные волны. Они были огромные и шумели всё громче и громче.

С неба опять посыпался пепел, воздух сделался горячим и удушливым. Запахло серой и расплавленной лавой. Вдруг волны с бешеной скоростью начали расти. Вскоре на севере образовалась гигантская стена воды. Если измерять её высотой деревьев, то их понадобилось бы сорок или пятьдесят, а может, и того больше...