Роберт Картер - Меч войны

— Электрическая жидкость может воспламенять дух, — сказал он, полный восхищения. — Это — поразительная вещь! Ты знаешь, что в Европе есть машины, которые могут производить молнию?

Она слушала, крепче прижимаясь к его груди.

— Твои шутки очень странные. Мне они не нравятся.

Её руки покрылись гусиной кожей, он ощущал это под просвечивающим муслином, покрывающим её.

— Это не шутка. Это правда. Я слышал о такой машине, у неё есть изогнутая ручка, любой может повернуть её и получить небольшую молнию вот такой длины. — Он показал расстояние в дюйм между своими указательным и большим пальцами.

— В Европе действительно великие мудрецы, если они могут делать это. Но это не поможет нам ничем. Потому что люди вкусили от Древа Познания в эдемском саду, и мы все прокляты.

— Почему ты дрожишь?

— Держи меня, баба [74] Баба — ребёнок, а также уменьшительно-ласкательное обращение (инд. из турецк.). .

Он опять заглянул ей в глаза, увидел, как её голова склонилась, а губы раскрылись, и он наклонился к ней, а затем поцеловал. Жадно, в уверенности, что поступает неверно и очень дурно, но желание оказалось сильнее его.

Дождь начался. Крупные капли, как Божьи слёзы, падали, разбиваясь о пыльный камень. Громкий шелест на куполе башни возвестил о том, что дождь перешёл в ливень. Туман из мелких брызг увлажнял блестками ковёр, шёлковые подушки и их обнажённые тела, слившиеся воедино. Непогода бушевала с тем же неистовством, с каким молодые люди отдались друг другу.

Солнце уже закрывало цветы лотоса Брахмы [75] Брахма — создатель всех форм жизни вселенной. , когда Мухаммед Али Хан пошевелился, возвращаясь к реальности.

Он стоял на коленях в центре квадратного острова из белого мрамора, сооружённого в середине маленького водоёма. Остров был огорожен невысокими, по колено, плитами песчаника темно-каштанового цвета, прорезанными насквозь геометрическими узорами. Четыре маленьких мостика, всего десяти шагов в длину, соединяли остров с краями водоёма. Поверхность воды между мостиками отражала ослабевающую голубизну неба. На ней плавали три вида цветов лотоса. Чашечки этих цветов с розовыми краями поднимались над огромными листьями.

Дыхание Мухаммеда было замедленным. Его кожа всё ещё блестела маслами после очередного сеанса массажа руки. Плечо его почти полностью исцелилось, а медитация, которой он предавался, была направлена на сосредоточение разума на том трудном выборе, который ему предстояло сделать.

Он вышел из медитации и поднялся на ноги после глубокого погружения в себя. Сделав несколько пробных выпадов мечом, он улыбнулся. Боли в плече больше не ощущалось.

«Да, — думал Мухаммед. — Теперь я могу ответить: «Да».

Этот день был проведён необычно вяло и томно: он развлёкся с Хаир ун-Ниссой, затем с её помощницей, после чего долго дремал и немного ел. Затем к нему приходила мать. Она снова упрекала его и призывала к действиям.

— Если ты не предпримешь что-либо, я буду вынуждена заняться ею сама, сын мой. Ждать больше нельзя. Что-то надвигается на нас!

Это «что-то» уже ощущалось в воздухе. Можно было почувствовать определённое ускорение пульса событий во дворце низама. Признаки были незначительные, но вполне определённые: смена охранников на более старших, более верных людей, видимость неспешности, которую пытались выказать посыльные. И перешёптывания повсюду.

Прошлым вечером наблюдались и иные знамения: в воротах зенаны старая женщина-провидица причитала и вопила до тех пор, пока её не утихомирили; четыре сероголовые вороны подрались над куполом Мекки Масджид, пока одна из них не свалилась на землю; один из молодых принцев упал в припадке во время молитвы и был унесён четырьмя телохранителями...

Поднявшись после медитации, Мухаммед перешёл по одному из мостов и отправился искать мать.

Надира была на балконе комнаты для приёмов, рядом с женской половиной резиденции для послов. Она с нетерпением ожидала его. Одна стена комнаты была украшена сложной системой тканевых занавесей и дюжины или более тигровых шкур, противоположная стена была выполнена в виде ширм из белого камня с элегантной резьбой. Что-то неопределённое в этой комнате тревожило её. Какой-то запах, вызывающий в ней неприятные ассоциации.

— Сын мой, подумал ли ты о том, о чём мы говорили? — спросила она его.

— Да, мама, я подумал. Ты будешь моим единственным советчиком.

Её глаза расширились.

— Хорошо. Очень хорошо. Ты не раскаешься в своём решении.

Она внезапно поняла, что в воздухе стоял еле уловимый запах розового масла. Вот что не давало ей покоя! Это был запах баснословно дорогих духов, которыми пользовалась иногда Ясмин. Она была в этой комнате. Когда и зачем?

— Скажи, что тебе посоветовала Ясмин?

— Она сказала, что мне следует предложить рубин феринджи Музаффар Джангу.

— Оправдывая это тем, что он оставит свои притязания на Карнатику, если станет низамом после Асаф Джаха?

— Да, это так.

— О, она вновь лгала тебе! — Надира разгладила складки одеяния на коленях, как бы с лёгкостью разделываясь с первой проблемой. — Очевидно, что она надеялась настроить тебя против Музаффара тем, что выбрала его. Она думает, что ты автоматически поступишь в противоположность её совету и изберёшь Назир Джанга. Понимаешь это?

Он посмотрел на неё, поражённый её интуицией.

— Откуда ты знаешь это?

Потому что я знаю, какими окольными путями мыслит эта волчица, и знаю, как мыслит твой отец. Теперь, что предпринимает англичанин?

Мухаммед уныло опустил губы.

— Он всё ещё пытается убедить Музаффара передать просьбу низаму помочь Английской компании. Он пытался установить контакт и с Назир Джангом, но до сих пор не получил ответа. И не получит. Что общего может быть у принцев крови с ублюдками?

Надира улыбнулась:

— Здесь, как ты увидишь, кроется самая суть вопроса. План твоего отца...

— План моего отца основан на совете глупцов, к которым прибегают в отчаянии, — прервал он её.

— Нет! Он значительно более серьёзен. Это — превосходно сотканная паутина, с учётом всех его возможностей, к которым он может прибегать, используя их одну за другой.

— Я не вижу...

— Прежде всего Анвар знает, что ты должен изо всех сил стараться укрепить его положение. Тебе придётся делать это. Мы должны предполагать, что Асаф Джах читал доклады о недопустимом поведении иностранцев в Карнатике. Если он нежелательно истолкует эти события и вознамерится заменить Анвара уд-Дина как набоба провинции, тогда и ты, Мухаммед, никогда не станешь набобом. Ты станешь просто вторым сыном смещённого и опозоренного генерала, который когда-то потерпел поражение в битве с иностранцами, и твои притязания на Аркот будут стоить не больше, чем козий помёт. Твой отец знает это. И он знает, что ты тоже понимаешь это. Поэтому тебе придётся стараться ради него, независимо от того, что ты о нём думаешь.