Младен Оляча - Козара

Вечером, возвращаясь из Монфальконе, мы из-за небольшой дорожной аварии (на одном из поворотов машина Павелича задела передним колесом встречный автомобиль) остановились где-то между Постойной и Любляной. Пока механики возились с колесом, мы прогуливались по обочине шоссе. Солнце уже садилось, становилось прохладно. Пустынная местность со всех сторон была окружена густыми лесами и тенистыми холмами. Внизу, и это хорошо было видно с шоссе, двое крестьян, муж и жена, обрабатывали свое крохотное поле: полоску рыжей земли на дне расселины, похожей на воронку. Горные породы вокруг Постойны состоят из карста и изрезаны такими трещинами.

Анте Павелич остановился и внимательно смотрел на крестьян, следил за их неторопливыми осторожными движениями. Я спросил его, почему здешние крестьяне используют днища воронок и не обрабатывают склонов. Павелич объяснил, что дождь смывает землю вниз, и только там, на маленьком участочке, сохраняются крохи хорошей земли. Указав на женщину, которая из какой-то посудины черпала горстью белый порошок и посыпала им землю, он сказал мне, что эта похожая на муку пыль — зола. Ее используют бедные крестьяне как удобрение. И он обстоятельно и серьезно начал рассказывать о здешней земле, о тяжелом крестьянском труде, о голоде…

— Это моя родина, — закончил он.

И я начал понимать, в чем секрет этой необычной простоты и достоинства Анте Павелича. Я вспомнил крестьян, которых мне довелось встречать во время моих поездок по Хорватии. Я наблюдал их в селах и на нивах, занятых мирным трудом или вооруженных, патрулирующих на дорогах, с винтовками и с красно-бело-голубыми повязками на рукавах. Мне казалось тогда странным, что государственная безопасность и порядок в стране, мир и честь дома и семьи, плоды урожая были доверены не только усташам, но и самим крестьянам. Во всем этом проявилась его любовь к земле, его мечта о крестьянской Хорватии, о крестьянском государстве, которое бы явилось символом мира, чистоты и высокого достоинства. Я начал понимать, что тайна Анте Павелича — это тайна редкостного благородства: земля ведь тоже окружена тайной, может быть, даже большей, чем плоть человеческая и кровь.

Оживленный шум голосов не смолкал на площади вдоль главной магистрали в Босанской Дубице, разливаясь из двора во двор, от окна к окну. Дорога окаймлена пестрой гирляндой фесок и платков, солнце сверкает в оконных стеклах и придорожных лужах. Из ворот и калиток высыпают новые толпы народа, дети бегут вдоль шоссе, пристально всматриваясь в даль, другие жмутся к матерям и все ожидают, когда произойдет нечто великое, нечто такое, что приведет в трепет души этих маленьких граждан, которые впервые становятся участниками ни с чем не сравнимых событий. Гул голосов звучит торжественно и волнующе, еще торжественней лица людей, окаймленные кумачом фесок, в глазах — умиление и теплота, напоминающая мягкую нежность свежей зелени. Очи искрятся, морщины собираются в улыбку, свет лучится в глазах, все вокруг залито солнцем, а сердца переполнены радостным ожиданием. Говор и праздничный гул, фески и минареты, крики детей и суета женщин, голубизна неба, зелень фруктовых садов, солнце и блеск глаз — и все это выражение души народа. Пульсирует и струится по жилам возбужденная кровь, клокочет как родник. От восхищения у многих на глазах слезы.

Нахлынули воспоминания, одна за другой мелькают страницы нашей борьбы: горе, страдания, муки, искушения, возрождение и над всем этим — образ человека, который верил в победу даже в те дни, когда ему выносили смертный приговор…

Я встретил поглавника в центре городка и отдал рапорт. Он поблагодарил и предложил сесть в его машину.

— Как дела на фронте? — спросил он меня озабоченно.

Я рассказал о плане окружения Козары.

— Когда думаете покончить с бунтовщиками?

— Мы ожидаем их окончательной капитуляции с минуты на минуту, — я почувствовал, что голос мой дрогнул.

— Готовы ли лагеря для пленных?

— Мы приготовили три лагеря: в Ясеноваце, в Градишке и в Земуне. Кроме того, имеются лагеря для женщин и детей и специально для мальчиков от пяти до двенадцати лет.

— Чем меньше пленных, тем верней победа, — сказал поглавник. — Нужно позаботиться, чтоб их поменьше осталось. У нас много раненых?

— Много, поглавник.

— Что предпринимается для их спасения?

— Не хватает транспорта, и часто мы с большим опозданием доставляем их в госпитали, многие в пути умирают.

— Как только вернемся в Загреб, — поглавник повернулся к одному из сопровождающих его офицеров, — распорядитесь, чтобы сюда, на этот участок, срочно послали как можно больше санитарных машин.

— Поглавник, разрешите задать вам один вопрос?

— Спрашивай.

— Почему немцы на Козаре взяли всю инициативу в свои руки? Почему они распоряжаются даже моими легионерами?

— Так нужно, — угрюмо ответил поглавник.

Машина проезжала по узкой улочке, со всех сторон — из садов, парков, с порогов домов слышались приветственные возгласы. Все были охвачены волнением, напряженным ожиданием. Взоры впивались в обожаемое всеми лицо, голоса гудели, как вечерний звон колоколов.

Поглавник выходит из машины и в сопровождении своей свиты идет к толпе.

— Как тебя зовут? — спрашивает поглавник какого-то старика.

— Меня зовут Хасан, поглавник.

— Ты местный житель, Хасан?

— Да.

— Да здравствует поглавник! — раздаются возгласы.

Волна воодушевления нарастает. Поглавник пожимает руки, и будто какая-то волшебная сила рождается в сердцах. Люди проталкиваются вперед, как можно ближе к нему, а он минует старое мусульманское кладбище с черными столбиками на могилах и останавливается перед мечетью. Поглавник здоровается с престарелым муллой и говорит ему, что когда-то, в раннем детстве, посещал мусульманскую школу.

— Поглавник, а моего папу ранили на Козаре.

— Как его зовут?

— Иван Пезо.

— А где он сейчас?

— В Загребе, в лазарете.

— Не волнуйся, все будет хорошо, — отвечает поглавник. — А это чей ребенок? Ты чей, малыш?

— Это, поглавник, мой внучек, Анте, — отвечает за ребенка стоящий рядом старик. — Я назвал его в честь вас, поглавник.

Маленькая девочка потеряла в толпе мать.

— Как тебя зовут? — спрашивает поглавник.

— Хасния, — отвечает она, еле шевеля губами от страха.

— Милая девочка, мама сейчас придет, не бойся.

К поглавнику подходит заплаканная женщина.

— О чем ты плачешь? — спрашивает поглавник.

— Я плачу от счастья, поглавник, потому что вижу вас, — говорит женщина и рукавом вытирает слезы, а поглавник, как добрый отец, продолжает свою беседу с народом.