Алексей Шишов - Последний стратег

— И что сказал о них Митрофан Осипович?

— Необученные. Больше станичная молодёжь, фронтовиков мало.

— Ничего, пообстреляются. Вспомните про наших новочеркасских кадетов.

— Да, под Ростовом они были просто юнцы. Теперь бьются в рядах Офицерского полка, да ещё как...

Наконец от генерала Эрдели прискакал долгожданный вестник. Он возбуждённо доложил о том, что белая конница захватила северное городское предместье под названием Сады, перерезала там железнодорожный путь и сейчас направляется к станице Пашковской, стоявшей на речном берегу к востоку от Екатеринодара, в десяти вёрстах от него. Станица была известна своим враждебным отношением к советской власти.

Начальник штаба Романовский после выслушанного донесения сказал:

— Вот бы подсобили нам пашковские казаки, поднявшись в тылу у красных. Как нам нужна сейчас их помощь.

Корнилов назначил штурм Екатеринодара на 16 часов 30 минут. Переправившейся через Кубань 1-й бригаде генерала Маркова приказывалось атаковать позиции красных у артиллерийских казарм. Богаевскому - наступать на хорошо видимый с фермы Черноморский вокзал.

Начался штурм. Белые батареи редким огнём подготовили взятие артиллерийских казарм на окраине города. Марковцы заняли их и закрепились. Но дальше для добровольцев последовали полные драматизма события.

Во время атаки Корниловского полка погиб его командир полковник Неженцев. Его сразили две пули, когда он поднимал своих бойцов в атаку. Партизанский полк Казановича ворвался в город, дошёл до Сенной площади и в суматохе боя оказался в тылу у екатеринодарского гарнизона, который почти весь «сидел» в окопах. Белым пришлось с боем прорываться назад.

Четвёртый день боев за столицу Кубани результата всё не давал. Вечером в тесной комнатке на ферме собрался военный совет. Присутствовали: генералы Корнилов, Алексеев, Деникин, Романовский, Марков, Богаевский и донской атаман полковник Филимонов.

Помрачневший Корнилов предоставил слово начальнику штаба:

— Доложите военному совету о противнике.

— По данным разведки, силы большевистского командования определяются в боевой линии до 18 тысячи бойцов при 2-3 бронепоездах, 2-4 гаубицах и 8-10 лёгких орудиях. Отряды противника постоянно пополняются и сменяются в окопах.

— В каком состоянии на сегодняшний день находятся части нашей армии?

— Противник во много раз превосходит нас силами и обладает большими запасами снарядов и патронов. Наши войска понесли тяжёлые потери, особенно в командном составе. Части перемешаны и до крайности утомлены физически и морально трёхдневным боем.

— Каково на сегодня состояние отдельных полков?

— Офицерский полк ещё сохранился. Кубанский стрелковый сильно потрёпан. Из партизанского осталось чуть более 300 штыков. Ещё меньше людей в Корниловском ударном: там наибольшие потери. Корниловцев после гибели Неженцева принял полковник Кутепов.

— Что боевой дух войск?

— Замечено редкое для добровольцев явление - утечка из боевой линии в тыл. Мобилизованные казаки расходятся по домам.

— А где генерал Эрдели?

— Его бригада сейчас занимает пригород Екатеринодара под названием Сады. Конница, по-видимому, ничего серьёзного в штурме сделать не может.

— Как у нас на сегодня с боевым обеспечением?

— Снарядов нет. Патронов тоже нет. Все запасы в батареях и у бойцов.

— Благодарю вас.

В комнатке наступила тишина. Все понимали, что командующий, заставив начальников лишний раз прочувствовать бедственную картину положения, тем не менее не отказался от штурма. Корнилов глухим голосом сказал:

— Положение действительно тяжёлое. Но я не вижу другого выхода, как взятие города. Поэтому я решил завтра на рассвете атаковать по всему фронту. Ваше мнение, господа?

Все участники военного совета, кроме Алексеева, ответили отрицательно. Михаил Васильевич сказал:

— Город Екатеринодар является целью Кубанского похода Добровольческой армии. Если отказаться от цели, значит, признать поход боевой и моральной неудачей.

Деникин так описывает тот военный совет:

«Мы чувствовали, что первый порыв прошёл, что настал предел человеческих сил и об Екатеринодар мы разобьёмся: неудача штурма вызовет катастрофу; даже взятие Екатеринодара, вызвав новые большие потери, привело бы армию, ещё сильную в поле, к полному распылению её слабых частей для охраны и защиты большого города. И вместе с тем мы знали, что штурм всё-таки состоится, что он решён бесповоротно.

Наступило тяжёлое молчание. Его прервал Алексеев:

— Я полагаю, что лучше будет отложить штурм до послезавтра; за сутки войска несколько отдохнут, за ночь можно будет произвести перегруппировку на участке Корниловского полка; быть может, станичники ещё подойдут на пополнение.

На мой взгляд, такое половинчатое решение, в сущности, прикрытое колебание, не сулило существенных выгод: сомнительный отдых в боевых цепях, трата последних патронов, и возможность контратаки противника. Отдаляя решительный час, оно сглаживало лишь психологическую остроту данного момента. Корнилов сразу согласился.

— Итак, будем штурмовать Екатеринодар на рассвете 1 апреля.

Участники совета разошлись сумрачные. Люди, близкие к Маркову, рассказывали потом, что, вернувшись в свой штаб, он сказал:

— Наденьте чистое бельё, у кого есть. Будем штурмовать Екатеринодар. Екатеринодара не возьмём, а если и возьмём, то погибнем...».

В последующем исследователи Гражданской войны скажут, что Алексеев на том военном совете поддержал Корнилова в его стремлении продолжать бой за Екатеринодар только из-за солидарности со своим сподвижником. Но, скорее всего, он просто старался не показать себя пессимистом среди генералитета, измотанного за эти дни не менее своих подчинённых. Позднее Михаил Васильевич скажет откровенно:

— Если бы Екатеринодар и был взят, удержать его с 300 пехотинцами и 1000 конниками не удалось бы. Правда, к нам подходили казаки, но это не было войско, это было ополчение, ниже всякой критики...

Штурм города не состоялся. На рассвете 31 марта артиллерия красных обстреляла ферму, где находился штаб белых. Снаряд пробил стену в комнате, где за столом сидел Корнилов. Один из осколков поразил его в висок, второй в правое бедро. Через несколько минут военного вождя Белого дела не стало.

Тело генерала Корнилова вынесли на носилках из штабного домика. Вокруг собрались все, кто находился в эти минуты на ферме. Подъехал генерал Алексеев, который с утра был у бойцов донского Партизанского полка. Михаил Васильевич, стараясь не терять присутствия духа, обратился к помощнику погибшего командующего генерал- лейтенанту Деникину: