Алексей Шишов - Последний стратег

То, что Брусиловский прорыв не получил логического завершения и не принёс стратегического успеха России и Антанте, стало предметом обсуждения в русской Ставке. Там ожидали больших результатов и даже полного военного разгрома Австро-Венгрии, главной союзницы Германии.

Император Николай II, до того не интересовавшийся вопросами стратегического руководства войной, попросил прибыть к нему в штабной вагон «на чай» Алексеева и Пустовойтенко. Разговор походил на обмен мнениями по большому и уже завершённому делу:

— Михаил Васильевич. Меня в Петрограде, куда я отбывал, как вам известно, по делам государственным и думским, засыпали вопросами относительно атаки фронта генерала Брусилова.

— Ваше величество, этот вопрос по сегодняшний день волнует и Ставку.

— Но ваш штаб теперь занят операциями конца года. Что в брусиловском наступлении сегодня волнует Ставку? Это же не гражданский Петроград с его думскими политиками.

— Моё мнение таково - результат фронтового наступления должен был быть иным.

— Вы всё жалеете о том, что Австро-Венгрия не выкинула белые флаги?

— С этим, ваше величество, всё ясно. Германия не дала упасть своему союзнику и умело поддержала его в очередной раз в Галиции. Дело в другом.

— В чём именно?

— В действиях наших союзников по Антанте на Западном фронте.

— Что делать. Они и сами прекрасно понимают, что нарушили собственные решения совещания в Шантильи.

— Они обязаны были своевременно начать наступление на реке Сомме. А начали операцию только в конце июня месяца. Такая позиция заставляет штаб Ставки задумываться о будущем.

— А что скажет Михаил Саввич? У него тоже есть претензии к действиям Жоффра и англичан?

— Есть, ваше величество. Антанта в ходе наступления Юго-Западного фронта упустила, на мой взгляд, два стратегических результата, получив только третий и не самый главный.

— Какие именно?

— Несогласованностью действий Антанта не смогла разбить до конца Австро-Венгрию. Это первое. То, что французы и англичане не имели успеха на Сомме, - это второе. В области стратегии Антанта только спасла русской кровью от полного поражения Италию. Вот и все результаты союзных действий этим летом.

— Михаил Васильевич, ваше мнение, по всей видимости, не расходится с мнением генерал-квартирмейстера Ставки?

— Нет, ваше величество. Союзники на Сомме надеялись воспользоваться плодами нашего наступления в Галиции. Но этого у них не получилось, в силу их нерешительности.

— А мог быть стратегический успех в действиях держав Антанты?

— Несомненно мог. Но при одном непременном условии, которое уже выразил здесь, хотя и несколько иначе, Михаил Саввич.

— При каком условии?

— Ваше величество. Причина неудачи Антанты кроется в том, что первый выстрел на реке Сомме прозвучал тогда, когда самый опасный момент русского наступления в Галиции австрийцы уже пережили.

— И вы, Михаил Васильевич, полагаете, что вина в стратегической незавершённости атаки генерала Брусилова лежит именно в союзнической несогласованности?

— Только в ней. Не всё же одной России выручать союзников в этой войне. Это исторически несправедливо.

— Тогда надо дать генералу Жилинскому в Париже на Сей счёт самые твёрдые инструкции.

— Жилинскому на новых совещаниях в Шантильи трудно будет играть роль требовательного посланца России.

— Почему вы так считаете?

— Да всё потому же, ваше величество. Французский и английский послы в России свои интересы отстаивают не перед нами в Ставке, в городе Могилёве, а в далёком отсюда Петрограде, при императорском дворе.

— Но это обычная дипломатия. Не больше.

— Благодаря такой дипломатии штабу Ставки уже не раз приходилось вносить нежелательные коррективы в свои планы.

Тот разговор за чаем император Николай II продолжать не стал. Он прекрасно понял, о чём речь.

А. И. Деникин в своих воспоминаниях поясняет одну из черт характера Михаила Васильевича Алексеева:

«Не всегда достаточно твёрдый в проведении своих требований, в вопросе независимости Ставки от сторонних влияний Алексеев проявил гражданское мужество, которого так не хватало жадно державшимся за власть сановникам».

В подтверждение этой мысли Деникин приводит такой эпизод:

«Однажды, после официального обеда в Могилёве, императрица взяла под руку Алексеева и, гуляя с ним по саду, завела разговор о Распутине. Несколько волнуясь, она горячо убеждала Михаила Васильевича, что он неправ в своих отношениях к Распутину, что старец - «чудный и святой человек», что на него клевещут, что он горячо привязан к их семье, а главное, что его посещение Ставки принесёт счастье.

Алексеев сухо ответил, что для него этот вопрос - давно решённый. И что, если Распутин появится в Ставке, он немедленно оставит пост начальника штаба.

— Это ваше окончательное решение?

— Да, несомненно.

Императрица резко оборвала разговор и ушла, не простившись с Алексеевым.

Этот разговор, по словам Михаила Васильевича, повлиял на ухудшение отношения к нему государя. Вопреки установившемуся мнению, отношения эти, по внешним проявлениям не оставлявшие желать ничего лучшего, не носили характера ни интимной близости, ни дружбы, ни даже исключительного доверия...

Но в вопросах управления армией государь всецело доверялся Алексееву».

Успешное наступление брусиловского фронта и впечатляющие потери Австро-Венгрии подтолкнули к вступлению в войну до этого нейтральной Румынии. Она долго колебалась и наконец решилась выступить на стороне Антанты.

4 августа она подписала союзную конвенцию с Антантой. А потом королевское правительство из Бухареста объявило войну Австро-Венгрии, Германии, Турции и Болгарии. Румынское командование задумало наступательно действовать в Трансильвании и оттуда нанести удар на Будапешт.

Вступление Румынии в войну вызвало, как ни парадоксально, большую озабоченность в русской Ставке. Николай II сразу уловил тревожные нотки в традиционных утренних докладах своего начальника штаба.

— Михаил Васильевич. Решение румынского короля Фердинанда I встать в европейском споре на сторону Антанты в вас большого энтузиазма, как я вижу, не вызвало.

— От такой союзницы нам приходится ждать только одних бед. И ничего хорошего.

— Но так судить, наверное, нельзя. Румынская армия насчитывает почти 600 тысяч человек. Они притянут на себя примерно столько же войск австрийцев и болгар. Поддержка нам будет несомненная.

— Меня, ваше величество, решение румынского короля навело сразу же на грустные мысли.

— Объясните, будьте любезны.

— Румынам можно вспомнить время своих военных побед только во времена войн даков с римлянами. Да ещё в 1877 год, когда под болгарской Плевной против турок они опирались на русские штыки. У короля Фердинанда нет, ваше величество, армии в современном её понятии.