Алексей Шишов - Унгерн. Демон монгольских степей

Унгерн неиствоствовал среди полков и сотен Азиатской дивизии. Но китайский Маймачен был словно заговорён для всех атак. После очередной неудачной атаки барона «прорвало»:

— Первого же пленного китайца ко мне!

Приказание командира дивизии незамедлительно передали по всей линии боя. И уже через час-другой перед генералом стоял связанный по рукам китайский пехотинец в разорванном синем халате. Перегнувшись через шею своей белой кобылы, Унгерн сперва нагнал немигающим взором страх на пленного, а потом грозно спросил его на ломаном китайском языке:

— Кто командует в Маймачене? Сюй Шучжэн?

— Нет, господин. Генерал Го Суняин.

— Кто он здесь?

— Начальник китайского гарнизона, господин.

— А кто командует китайскими войсками во всей Халхе?

— Генерал Чен И. Он недавно прибыл из Пекина. Халху знает, так как уже был здесь правителем-амбанем. Но все говорят, что генерал Го Сунлин не ладит с генералом Чен И.

— Откуда твой начальник ургинского гарнизона знает действия против конницы?

— Го Сунлин — кавалерийский генерал, господин.

— Он был хунхузом в Маньчжурии?

— Не знаю, господин. Его генерал Сюй Шучжэн привёз сюда из Пекина...

Несколько дней спустя, когда белое войско во второй раз откатится от столицы Халхи на север, китайский командующий в Урге скажет иностранным корреспондентам, оказавшимся по случаю в городе:

— Русский генерал сам упустил из рук свою победу. Ещё два-три дня таких атак на моих солдат, и они бы могли не выдержать натиска...

Унгерн же то, что он выпускает победу из рук, не знал. Потери Азиатской конной дивизии были огромны: около 300 человек убитыми и ранеными, примерно треть бойцов. Патроны были на исходе. В последние дни ударили морозы, и раненые умирали в снегу. Кончалось продовольствие. Страшили потери в командном составе: многие офицеры пали смертью храбрых на ургинских сопках. Обещанное монгольскими князьями подкрепление не появлялось.

Барон гнал к степным ванам гонца за гонцом. Он неистовствовал, слыша раз за разом вежливые ответы, что князья собирают конных воинов с дальних кочевий, но на это надо много-много дней:

Какие хитрецы. Думают только об одном, чтобы прийти во взятую нами Ургу на всё готовенькое...

Видя бесплодность атак на китайские окопы с удобно расположенными на вершинах сопок пулемётными гнёздами, барон заколебался. Такая знакомая Урга лежала перед ним как на ладони. За широким оврагом реки Сельбы маячил круглый, обитый листами меди купол главного храма столицы Майдари-сум, что в переводе означало «владыка будущего», «буддийский мессия». Хорошо был виден Шаро-Ордо с его золочёной крышей — Златоверхий дворец Богдо-гэгена. За ним, на берегах речки Толы угадывались ещё два дворца Богдо-гэгена — Зимний и Летний. И всюду юрты, юрты и юрты...

Вечером 5 ноября Унгерн фон Штернберг собрал на батарее, состоявшей всего из одной пушки, начальственный состав дивизии. Старшие офицеры были подавлены неудачным многодневным штурмом Урги, и потому редко кто осмеливался смотреть в глаза мрачному барону, готовому сорвать свой гнев на любом из них:

— Я решил завтра не возобновлять штурм Урги. Потери вам известны. Патроны на исходе, из провианта есть только скот на мясные порции людям. Ночью начнём отход. Вопросы есть?

— Да, господин генерал. Чем мы будем прикрываться от китайцев, когда они начнут нас преследовать?

— Китайцы напуганы штурмом, и далеко от Урги в степь заходить не будут. И у них нет конницы.

— Куда пойдёт дивизия на этот раз?

— Я решил под надёжной охраной увезти раненых на восток от Урги, на берега Керулена.

— А чем эти места лучше для нас, чем северное приграничье?

— Берега Керулена — святые места для любого монгола. Семь столетий назад там начинала создаваться империя Чингисхана, потрясшего мир...

Всё же самонадеянный барон решил поостеречься китайцев. Он оставил в качестве сторожевого заслона небольшой отряд вблизи Урги. А сама дивизия, как было решено, двинулась на восход солнца, к Керулену. Полки и сотни, обременённые большим числом раненых, двигались по зимней степи неспешно: со скоростью верблюжьего торгового каравана, а то и ещё медленнее. От Урги отходил на берега священной для монголов реки и отряд конников из молодых пастухов-аратов князя Лувсан-Цэвена, союзника генерала Унгерна фон Штернберга.

Расположив свою ставку на берегах Керулена, покрытых смёрзшейся пожелтевшей степной травой, Унгерн начал обустраиваться в здешних местах. Но начал это дело... с засылки шпионов в Ургу с её многотысячным китайским гарнизоном. Разведку обычно вели цэрики или казаки-буряты, переодетые в монгольское платье.

— Мне надо знать всё о жизни в Урге, о силах китайцев и их намерениях относительно меня.

— Мы возьмём языков из китайских солдат, бросим их связанными на коней, и через день они будут стоять перед тобой, господин ван (генерал).

— Не надо пленных. Исчезновение хотя бы одного китайского солдата может наделать много шума.

— Тогда как нам, господин ван, выполнить твою волю?

— Как говорят русские, проще пареной репы. Возьмите несколько баранов для продажи и посетите с ними главный ургинский базар — Захадыр.

— Знаем такой. Будем там твоими ушами и глазами, господин генерал.

— Мне важно знать, что делается и что говорится во дворцах Богдо-гэгена и пекинского наместника.

— Что мы должны говорить ургинцам?

— Говорите в дацанах и на рынках, что я, ваш бог войны, заговорён от пуль и потому бессмертен. И не бойтесь китайцев. Это они меня боятся.

— О! Мы об этом чуде знаем. Ламы говорят о том всюду…

— Роман Фёдорович знал особенности любой страны Востока, а уж Монголии тем более. Действительно, на знаменитом даже за пределами Халхи базаре Захадыр бился пульс столичной жизни. Любые новости, в том числе державшиеся под строгим секретом, стекались именно сюда. И отсюда растекались по городским кварталам, монастырям, во дворцы Богдо-гэгена и штаб-квартиру китайского командования. Теперь к этому потоку самой различной информации добавился ещё один. Он был незаметен, поскольку уходил в юрту семёновского генерала, поставленную для него на высоком берегу Керулена.

С берегов Керулена, становясь всё больше и больше мистиком, Унгерн фон Штернберг посылал доверенных людей не только на ургинский Захадыр. У него были налажены связи с ламами-богословами Гандан-Тэгчинлина — крупнейшего столичного монастыря. (В переводе с монгольского языка его название означало «Большая Колесница Совершенной Радости»). Но здесь барона интересовали не буддистские теологи с их тибетскими учёными степенями, а астрологи и гадатели-изрухайчи:

— Посетишь Гандан. Смотри, чтобы китайские Шпионы за тобой не увязались. Спросишь ламу такого-то. Пусть повелит своим астрологам указать мне новый путь Азиатской дивизии...