Михаил Задорнов - Руны Вещего Олега

Соколы взяли левее и пошли над стенами, зоркими очами замечая с высоты, где они укреплены лучше, а где хуже, где на них установлены баллисты и катапульты. Вдруг с мутных вод залива, в который стекали из града зловонные ручьи и в котором плавало много всяческого мусора, выбрасываемого из кораблей, взлетела огромная стая чаек, пировавших на этих «дарах». Чайки мелькали перед соколами и вились над ними, мешая лететь и не давая подняться выше, чтобы обозреть весь огромный Константинополь, с которым мог сравниться разве что северопоморский град Волин. Соколы грозно заклекотали, хищно засвистели и ринулись вниз, пробиваясь сквозь толпу объевшихся, затяжелевших чаек. Сложенные соколиные крылья трепетали особой дрожью, придающей несущимся птицам скорость выпущенной из доброго лука стрелы, и издавали звук, свистящий и грозный. Чайки шарахнулись в стороны, те, что не успели, получали страшные, как молния, удары и замертво падали вниз. Остальные подняли крик и суматоху.

Конники русов, что уже переправились через Суд, задрав головы, громкими криками и вздыманием клинков приветствовали появление вещих птиц, считая их предвестниками скорой победы. Расправив крылья у самой воды и промчавшись над её гладью серыми молниями, соколы снова взмыли вверх, набирая кругами высоту. Стая чаек унеслась ближе ко входу в залив, небо снова стало чистым и свободным. Соколы достигли полуночных Влахернских ворот, названных так, как пояснил волхв Могун, по имени древнесловенского князя Лахерна, также ходившего с войском на Царьград и погибшего с многими воинами при штурме сих врат. Развернувшись, две птицы медленно полетели над каменной твердыней Феодосия, отгораживающей единственную сторону городского «треугольника» от суши на заходе. Феодосийская крепость состояла из трёх защитных стен, расположенных одна от другой на расстоянии тридцати шагов, причём каждая последующая стена была выше предыдущей. Перед первой стеной был глубокий и широкий ров с водой, вторые и третьи стены усиливали башни, оборудованные камнемётами и котлами для поливания противника маслом и кипящей смолой. Через ров к нескольким воротам, ведущим в крепость, не было ни одного прочно выстроенного моста, а, видимо, только деревянные, которые сейчас все были убраны.

Птицы долетели до угловых юго-западных ворот, именуемых «Золотыми», и повернули вдоль береговой линии, пройдя над стенами града, обращёнными к воде. В гаванях со стороны Мраморного моря также стояло много судов, и русские лодьи плавали вдоль берега, сторожа, чтобы никто не ушёл. Вообще Константинополь сверху напоминал высунутый к морю язык великана, который с полуночи омывал залив Суд, с восхода – Великая Боспорская Протока, а с полудня Пропонтида, или Мраморное море. И только с захода он «корнем» крепился к суше.

Соколы зрели, как русская конница потекла от Влахернских ворот, вдоль Феодосийских стен, и дошла до самых Золотых ворот, покрытых листовой позолоченной бронзой. А навстречу ей, замыкая кольцо, двигались пешие рати варяжской и новгородской дружин, высадившиеся из лодий на полудне. Достигнув опять Галатской, или Молочной, башни, потому что по-гречески «гала» – это молоко и в сих местах когда-то были молочные фермы, гордые птицы узрели внизу два распростёртых тела и стоящего около них человека с посохом. Они сложили крылья и устремились вниз…

Сознание медленно возвращалось к князю и его верному охоронцу, растекаясь по человеческому телу, такому большому и непривычному после птичьего. Тяжёлые веки открылись, и воины один за другим медленно сели на земле, постепенно всё более ощущая ещё недавно недвижные тела.

– Что скажешь, брат Руяр? – спросил Ольг с некоторым присвистом, отмечая, что язык ещё не вполне повинуется ему.

– Что сказать, дивного сего полёта никогда не забуду, сколько жив буду, – проговорил могучий воин, пошевеливая раменами, как будто хотел развернуть крылья. – За то дякую тебе, Велесдар.

Тут же, сидя на земле, они принялись обсуждать оборону Царьграда.

– Тройные стены с захода неприступны, – молвил Руяр. – От моря стены поменьше, но там своя трудность – по воде подойти надо, – продолжал размышлять сотник.

– Зато, коли в Суд войти, с той стороны самые невысокие укрепления, стены одиночные и соединяются всякими строениями, на которые можно влезть, – проговорил князь.

– Рассуждаете вы оба как воины, – вступил в разговор молчавший до этого Велесдар, – а пред вами торговцы, вот и думайте, чего они более всего боятся.

– Убытку боятся, – почти хором ответили оба могучих воина и поглядели друг на друга.

– То-то! – улыбнулся волхв.

Князь и его охоронец встали и расправили плечи.

– Хорошо птицей быть, брат Руяр, да человеком-то лепше! – молвил Ольг, потянувшись всем телом. – Вот и ветер знак нам даёт, задул крепко с Великой Протоки. Темников и воевод ко мне! – велел он сотнику.

Встревоженные не на шутку, изведыватели ромеев с недоумением сообщали, что по берегу, всюду, где стоят лодьи россов, слышен какой-то стук, но совершенно непонятно, чем могут быть заняты воины, осаждающие город. Разные слухи поползли по граду Константина: про готовящиеся скифами-россами подкопы и подземные ходы, про сооружаемые ими осадные башни и вообще про колдовство ужасных северных язычников.

Утром опасения не рассеялись, наоборот, то, что узрели стоящие на стенах со стороны залива Золотой Рог дозорные, и вовсе повергло их в религиозный трепет. Через Галату с берега Босфора… посуху, подняв паруса, медленно, будто заколдованные, плыли корабли россов – один, второй, десятый, сотый, тысячный! Ещё немного, и они закачаются на глади залива, рядом с бесчисленными, плотно сгрудившимися торговыми судами и совершенно беспомощными здесь военными кораблями, которые по разным причинам не могли оказать варварам сопротивления на море, а здесь, в тесной бухте, любой плевок греческим огнём мог быть последним для флота Империи. Да и не только греческий огонь…

Теперь это был уже не страх, это был ужас!

Логофет дромонов Гимериус не вошёл, согласно придворному этикету, а почти вбежал в зал дворца, где Лев Шестой, его брат Александр и патриарх Евфимий тревожно обсуждали последние события.

– Великий Император, Соправитель, Высокопреосвященнейший, это конец, это катастрофа! Они уничтожат наш флот, который всегда был основой могущества Ромеи! Мы не сможем его быстро воссоздать, ведь для этого нужно столько ценного дерева разных сортов! Нужно невероятное количество канатов, якорей, вёсел, парусов, меди, свинца и железа! Я умоляю, Светлейшие, на любых условиях нужно садиться за стол переговоров с этими колдунами, будь они прокляты, но нужно спасти флот!