Михаил Задорнов - Руны Вещего Олега

Сейчас здесь, в своей волшебной обители, он, Фотий, готовит Окружное послание епископам и вспоминает свой нелёгкий путь патриаршества.

Замечательная память, отточенная незримой борьбой с Римом и интригами внутри церкви и императорского двора, память, укреплённая годами преподавания, способная запоминать тексты священных писаний и изысканий философов, легко переносила в прошлое.

Картины так ярко вставали пред внутренним взором, как будто и не минуло двадцати лет со времени его первого стремительного восхождения на патриарший престол. Сторонники смещённого доместиком Вардой патриарха Игнатия называли его выскочкой из-за того, что впервые патриархом стал человек, который до этого даже не был священником. В течение нескольких дней Фотий прошёл все ступени церковной иерархии – от диакона до епископа. Взбешённый этим Игнатий решился на отчаянный шаг – написал жалобу Папе Римскому Николаю I.

Папа прислал своих легатов, чтобы они разобрались на месте и объявили назначение Фотия незаконным. Но теперь высшее духовенство Константинополя посчитало себя оскорблённым, потому что не признавало себя и всю Восточную христианскую церковь подчинёнными Риму. Епископы так надавили на Игнатия, что он вынужден был подписать отречение от патриаршего престола.

Молодой император Михаил, питавший неприязнь к церковникам вообще и к патриарху Игнатию в частности, приказал за предательство бросить опального патриарха в тюрьму, где его били и всячески унижали. Император Михаил принимал в этом самое активное участие, ведь вместо скоморошьего Грилла ему в руки угодил настоящий патриарх! Самое же удивительное, что, вернувшись в Рим, легаты Папы предоставили отречение Игнатия и сообщили о своём решении считать назначение Фотия правомерным! Взбешённый Папа лишил их духовного сана. По-разному объясняли потом в Риме этот их странный поступок. Одни считали, что константинопольцы просто подкупили посланников. Другие – что они стали жертвами некоего не совсем христианского наваждения.

Потом была долгая и жёсткая борьба с Римской церковью и лично с Папой. Папа отлучил Фотия от патриаршего престола, назвав его «вором и разбойником, который пришёл к стаду Господню не через дверь, которая есть Христос, но вторгся как насильственный и неистовый прелюбодей и похитил невесту Христову – Церковь Константинопольскую – у жениха её Христа». А Фотий в «Послании главам восточных церквей» назвал римских миссионеров «мерзкими и нечестивыми» людьми, которые извращают чистое учение Церкви, и сравнил их с диким кабаном, «яростно топчущим Господень вертоград». Далее борьба обострилась в связи с болгарскими делами. Христианство в Болгарии было введено под эгидой Константинополя, но потом царь Борис обратился к Папе Римскому с просьбой прислать епископов, что тот и выполнил с великой охотой. Новоприбывшие стали вводить в стране свои обряды, возникла серьёзная угроза перехода страны в Римский диоцез. Дошло до того, что Собор иерархов Константинопольской церкви под руководством Фотия предал Папу Николая Первого анафеме, что доселе вообще было неслыханно!

Уязвлённого такой дерзостью и неповиновением Папу хватил удар, и он вскоре скончался. Это было ещё более удивительное событие, чем нежданная буря, разметавшая флот варваров, или такое же неожиданное решение легатов Римской церкви в пользу Константинополя.

Может, Рим не простил такой обиды, а может, так случилось по другим причинам, но в тот же год в Константинополе произошёл очередной переворот, в результате которого беззаботный и пьянствующий Михаил Третий был убит в своей спальне людьми Василия Македонянина. Труп Михаила Пьяницы был завернут в лошадиную попону и похоронен без всяких торжеств на западном берегу Босфора. Оплакали его только вызванные из Гастрии мать и четыре сестры-монахини. Василий Македонянин стал новым императором. Патриарх Фотий оказался в тюрьме, а всё его имущество было конфисковано.

– Благодарю тебя, Боже, что вернул меня из нищеты, изгнания и забытья! – Патриарх перекрестился и, достав с полки кипарисовый ящичек, бережно поставил его на мраморный стол. – Всё-таки я много успел за это тяжкое время: отправил своих проповедников в разные страны, одного из лучших своих учеников – Константина – в Хазарию, а потом вместе с братом Мефодием в Моравию. Жаль, что Господь так рано призвал Константина к себе, способнейший был проповедник. Перед смертью он принял монашеский постриг и имя Кирилл, якобы в память о своём происхождении из Иллирии… Изучив в Таврике русские письмена, в Моравии глаголицу, Константин со своим братом Мефодием стали творить великое дело – нести Христовы заветы славянским народам на их языках! Когда варвары слышат Слово Божье на своём языке, оно доходит к ним быстрее и глубже, чем принуждение под мечом, коим преимущественно пользуются римские священники. Вдвойне приятно подставить ножку извечным соперникам из кичливого Рима!

Именно кириллица позволила укрепить позиции в Болгарии. Теперь покорилась и Киевская Русь.

А ведь тогда многие осуждали его безрассудную затею с пленёнными северными скифами. Осуждали… Фотий взглянул на лежащее перед ним почти законченное Окружное послание, обращённое ко всем епископам. Сейчас он с гордостью пишет в нём, что языческая Русь крещена лета 878 от Рождества Христова и вошла ныне в светлый перечень держав христианских, став шестидесятой епархией.

Воспоминания снова потекли послушной лентой, как старая римская дорога перед задумчивым путешественником.

Он, Фотий, не был очевидцем того, когда сей варвар Аскольд в лето 874-е снова двинулся на Константинополь, собрав в тот раз большое воинство как на лодьях, так и на конях. Но император Василий Македонянин с тогдашним патриархом Игнатием, надо отдать им должное, сделали всё как надо. Они встретили воинство северных скифов с почётом, приняли Аскольда, как равного себе, в императорском дворце. Напомнили о чуде Влахернской Девы Марии и прочих чудесах, творимых именем Христа Бога Всевышнего и милосердного ко всем, кто к нему прибегает. А как хорошо впечатлил северного варвара старый испытанный трюк с неожиданной слепотой от добавленной в еду малой толики яда, который вызывает временную потерю зрения, возвращаемого молитвой и святой водой с противоядием! То же самое в своё время было проделано с их князем Бравлином. Сколь непреклонны и сильны в бою сии варвары и сколь наивны они пред изощрёнными методами святой церкви! Надо признать, Игнатию с епископами удалось-таки окрестить Аскольда и его приближённых в истинную Христову веру. А император Василий Македонянин предложил новообращённым мир и богатые дары, намекнув хитроумному Аскольду, что, будь он князем Руси, две великие державы могли бы заключить договор любви и согласия на все времена… Тот всё понял правильно и, вернувшись в свой Киев, разлучил душу князя Дироса с телом.