Руфин Гордин - Петру Великому покорствует Персида

— Вы имеете в виду меня, ваше величество, — наклонил голову маркиз. — Но давайте рассуждать здраво: обиталище всех богов, как известно, небо. Могут ли они там поместиться? И если могут, то в состоянии ли они жить в мире друг с другом, если народы, поклоняющиеся им, состоят в постоянной вражде? Думаю, небо давно обрушилось бы на землю из-за их драчки.

— Мысль, достойная истинного философа, — осторожно заметил Шафиров, с опаской поглядывая на Петра — не воспротивится ли.

Но Пётр продолжал улыбаться. Наконец он сказал:

— Я не раз над этим задумывался. Но положение, как говорят при дворе Версальском, обязывает. Обязывает оно и меня. Я и так успел многое разрушить в стародавних обычаях. Упразднил патриаршество и учредил Святейший Синод, хочу примирить старообрядчество с Церковью. Черноризцы на меня во гневе, это они нарекли меня царём-антихристом: я этих бездельников заставил платить дань государству нашему, а то от сих захребетников, яко от козлов, ни молока, ни мяса. Но поколебал ли я основы веры? Ничуть! Прежде Церковь норовила посягнуть на власть царскую, особливо патриарх Никон. А власти в государстве надлежит быть в единых руках, — убеждённо закончил Пётр.

— Сколь ни фанатична вера мусульман и сколь ни почитаем их духовный глава в Турции шейх-уль-ислам, над ним возвышается султан. Ему принадлежит жизнь и смерть правоверных, не исключая и духовных. Так было и во времена халифов, — вступил в разговор князь Дмитрий. Коль речь зашла о мусульманстве, или магометанстве, как принято было тогда говорить, ему принадлежало решающее слово. Предмет этот живо интересовал всех, хотя Пётр Павлович Шафиров был в нём достаточно искушён, истомившись в турецком узилище и даже в какой-то мере усвоив их язык, но глубина познаний князя была бесспорна.

— Отчего, скажите на милость, магометанство столь победительно распространилось не только на Восток, но и на Запад? — спросил любознательный маркиз. — И когда, собственно, начались эти арабские завоевания?

— Начало положил их пророк Мухаммед, или Магомет, как обычно произносят европейцы. Но то было сравнительно робкое начало. Он провозгласил в Коране: «Сражайтесь с теми, кто не верует в Аллаха... пока они не дадут откупа своей рукой, будучи униженными». И его последователи стали сражаться. Мухаммед побуждал верующих к сражению: «Если будет среди вас двадцать терпеливых, то они победят две сотни...» Коран наполнен подобными призывами. Начал Али, муж единственной дочери пророка Фатимы. Арабы двинулись на Восток, подчинив себе Перейду. А спустя сто с небольшим лет после хиджры, — исхода Мухаммеда из Мекки в Медину, датируемого шестьсот двадцать вторым годом и ставшего началом мусульманского летосчисления, к ногам арабских завоевателей пал почти весь обитаемый мир от Атлантического океана до Инда и от Каспийского моря до Египта.

— Чей нечестивый язык повернётся, коли я отхвачу малость от награбленного! — воскликнул Пётр. — Ты, княже, укрепил мою решимость. Но продолжай же. Отчего ихняя вера столь распростёрлась по белу свету? Что в ней приманчивого?

— О, государь, здесь всё непросто. Вы не поверите, если я скажу, что поначалу Мухаммед объявил Авраама, коего Библия именует «отцом верующих» и «другом Божиим», чью память Христианская Церковь чтит, как родоначальника еврейского, измаилитского и других народов, основателем Каабы — священнейшей реликвии мусульман. Более того, поначалу они отправляли молитвы, повернувшись лицом в сторону Иерусалима и лишь потом в сторону Мекки, где находится Кааба. Иудаизм стал тем родником, из которого Мухаммед черпал своё вдохновение. А дальше... Впереди шли воины пророка, а за ними его духовные служители. Они насаждали новую религию среди покорённых народов. Те, кто принимал ислам, были пощажены, Их земля получала звание дар ас-сульх, то есть «земля договора», жители которой находятся под защитой, а исповедующие другую религию продолжают жить по своему закону, отделываясь лишь уплатой особого налога. Вот почему ислам распространился столь широко.

— Чудны твои дела, Господи, — произнёс Пётр.

— Воины пророка действовали более разумно, нежели крестоносцы, — заметил маркиз.

— Я тоже так считаю, — присоединился к нему Шафиров.

— Идея Мухаммеда и его последователей — Абу Бекра, Омара, Али и других [55] .. .Мухаммеда и его последователей... — Абу-Бекр Абдаллах ибн-Осман (572 или 573—634) — купец в Мекке, ревностный последователь Мухаммеда, последовал за ним в Медину в 622 г., после его смерти а 632 г, стал халифом, начал завоевательные походы за пределы Аравии. Омар ибн-аль-Хаттаб (ок. 591—644) — халиф с 634 г., известный завоеватель. — о том, что ислам обязан завоевать весь подлунный мир, ибо так заповедал Аллах, была главной, а война с неверными — джихад — священной. Смерть на поле брани почиталась доблестью, а погибший обретал вечное блаженство в райских садах, где его окружали и ему служили десять тысяч гурий — прекраснейших дев. Вот источник безудержного фанатизма, презрения к смерти воинов Пророка. — Князь продолжал витийствовать с прежним пылом. Он оседлал своего конька и, казалось, не собирался с него слезать. Ещё бы; он был в своё время дотошным исследователем сего предмета и стал его знатоком. Не просто знатоком, а едва ли не мутакаллимом — мусульманским богословом. Тема же разговора была неисчерпаема. — Коран призывает: «О те, которые уверовали! Когда вы встретите тех, кто не веровал, в движении, то не обращайте к ним тыл. А кто обратит к ним в тот день тыл, если не для поворота к битве или для присоединения к отряду, тот навлечёт на себя гнев Аллаха. Убежище для него — геенна, и скверно это возвращение. Не вы ли убивали, но Аллах убивал их...»

— То есть Аллах ихний всему виной и на всё его воля, — пробормотал Пётр. И, как бы рассуждая сам с собою, продолжал вполголоса: — Но разве и наш Господь не всемогущ и всесилен, а все мы только слуги его и на всё, что творим, его воля и повеление?

— Да, государь, это так, — кивнул князь Дмитрий. — Но при этом надо помнить, что Коран создавался под сильнейшим влиянием Библии, и влияние это неоспоримо, его признает сам Мухаммед.

— «Не вы их убивали, но Аллах убивал их», — машинально повторил маркиз. — Как это ужасно!! Убийство оправдано именем Бога, убийце говорят: твои руки чисты, ты ни в чём не виноват, это всё твой Бог и его деяние.

— Да, я согласен с вами. Но, как справедливо заметил его величество, наша христианская религия тоже всё старается оправдать волей Господа, — сказал князь.

— Далеко не всё, но многое, — назидательно подняв палец, произнёс Пётр Павлович, и все невольно улыбнулись.

— Нетерпимость свойственна, как я понимаю, всем религиям, — заключил маркиз. — Ислам ли, христианство, иудаизм, буддизм...