Георгий Фёдоров - Возвращенное имя

Неожиданно рельеф опять изменился. Местность стала холмистой. Поднимаясь на вершины, путники видели внизу в просветы между деревьями изгибающиеся черно-зеленые волны леса, многочисленные разбросанные в долинах села. Когда же они спускались вниз, их поглощал золотистый сумрак.

«Это Русь», — сказал Горислав, жадно вдыхая острый свежий запах листвы и влажной плодородной почвы.

Здесь же шли уже не таясь, и на шестой день Горислав вывел Дамиана на вершину холма, где сразу оборвался лес. Внизу на обоих склонах неширокой лощины, как на двух сложенных вместе гигантских ладонях, лежало большое поселение, целый город.

Оба путника, взволнованные, хотя и каждый по-своему, молча смотрели вниз. По дну лощины протекала речка. Сотни невысоких двускатных крыш, обложенные сверху дерном, то большими, то меньшими кругами по 3—5 в каждом, были разбросаны по всему поселению. Возле многих домов возвышались легкие наземные здания: сараи или мастерские. То там, то здесь белым жарким пламенем полыхали печи, в которые рослые люди мехами накачивали воздух; взмахивали, блестя на солнце, молоты, слышался звон металла. На одном из склонов лощины, там, где ее пересекали два небольших оврага, помещался детинец. Широкий, наполненный водой ров опоясывал его. Второе защитное кольцо составлял крутой высокий вал, поверх которого находились дубовые городни, а на них заборола. Внутри на плато виднелись расположенные по кругу жилища, блестела в большом прямоугольном бассейне вода. В детинце было два выхода. Один внизу, где через речку и ров были переброшены деревянные мостки, которые вели к узким воротам. Над ними на четырех столбах возвышалась островерхая бревенчатая башня. С двух сторон от нее находились две мощные катапульты. Второй проход, еще более узкий, виднелся с противоположной, напольной, стороны детинца.

Первым нарушил молчание Горислав. Положив руку на плечо Дамиана, он тихо сказал:

«Вот и Корчедар. Добро пожаловать, брат».

На этом я прервал свой рассказ и сказал, обращаясь к Георге:

— Путники добрались до Корчедара. Передаю их в твои надежные руки…

Георге, бросив сигарету в костер, тут же подхватил:

— Горислав отвел Дамиана к одному из гнезд жилищ. Это было его родное гнездо, состоявшее из четырех домов. Они расположились подковой вон там, — показал Георге на опушку леса. — Ровно через тысячу лет, во время первого сезона раскопок на Корчедаре, там стояла моя палатка.

Обрадованные возвращением Горислава, его родичи приняли и Дамиана как своего. Во всех четырех домах гнезда жили близкие родственники. В одном — родители Горислава и его братья и сестры, в другом — дядя с женой и двумя детьми, в третьем — еще один дядя и его семья, а в четвертом, принадлежавшем Гориславу поселились оба путника. Дома были небольшие, площадь их не превышала двадцати — двадцати пяти квадратных метров. Дамиану они показались примитивными, даже жалкими, особенно после каменных зданий Константинополя. Это впечатление еще усилилось, когда пришлось спускаться вниз, как в подвал, на глубину полутора метров. Полом была просто утрамбованная глина, стены обшиты толстыми рублеными досками. Мебелью служили деревянные столы, лежанки, покрытые льняными простынями и грубыми шерстяными одеялами, сидели на фигурных вырезках в глине, оставленных нарочно во время копания ямы. Над ямой возвышалась двускатная кровля с каркасом из жердей, опирающихся на столбы, вкопанные прямо в пол жилища, и на наземные стены, сделанные из плетня, обмазанного глиной, и побеленные. В стенах, обращенных к центру круга, образованного жилищами, находилась входная дверь и маленькое оконце, затянутое бычьим пузырем. Внутри дома почти четверть его занимала большая печь, сложенная из множества известняковых камней.

Горислав объяснил Дамиану, что в зимние морозы, когда эти печки накаляются, в доме можно ходить в одном белье. Зато летом, в жаркую погоду, в домах мало кто спал, многие предпочитали ночевать в сараях, на сеновалах или просто во дворе, возле мастерских.

«А такие мастерские у нас в каждой семье есть», — сказал Горислав.

«А это что?» — спросил Дамиан, указывая на врытый в землю большой глиняный горшок с углем.

«Лепешки делать, — ответил Горислав. — Сегодня сестра испечет, да еще если с творогом — увидишь, какие вкусные…»

«Хорошо. А вот найду ли я здесь работу кузнеца? У вас тут своих полно».

«Найдешь, наверное. Завтра спросим у посадника. А хочешь железо плавить, так и спрашивать не надо. Просто работай в нашей семье, и все».

«Я не знаком с этим ремеслом», — искренне сказал Дамиан.

Утром они с Гориславом беспрепятственно вошли через ворота в детинец. Их не остановили часовые, и это удивило Дамиана.

«Чего ты удивляешься! — ответил Горислав. — Это же не византийская крепость, окруженная со всех сторон врагами или наемниками. Здесь всюду свои — и на посаде и в детинце. Нападут враги — все знают свое место в боевом строю: и те, кто будет оборонять детинец, и те, кто будет охранять ворота, пока люди спрячутся под защиту валов. Так что вход и должен быть свободен».

«Ну, а если этим воспользуется враг? Зашлет своих лазутчиков?»

«На две вражеские руки найдется двести рук, которые их схватят. Ведь это нужно всем», — объяснил Горислав.

В детинце их постигла неудача. Посадника не было. Он уехал с малой дружиной, состоящей из профессиональных воинов, на соколиную охоту, с которой, впрочем, вскоре должен был вернуться. Друзья решили подождать посадника, а пока осмотреть детинец…

— Стой, стой! — неожиданно прервала рассказ Георге Зина. — Откуда же взялся посадник? Ведь мы раскопали все городище и не нашли никаких следов дворца посадника.

— Как это — не нашли следов? Ты что, забыла серебряную шейную гривну, которую мы откопали? Это типичный знак власти. В летописи, например, сказано, что великий князь киевский Владимир Мономах вручил шейную гривну посаднику Фоме Ратиборовичу, назначая его тысяцким во Владимир Волынский. А дворец здесь вообще ни при чем. Посадник жил в такой же полуземлянке, как и остальные воины на детинце. Только побольше. Там же и была найдена гривна. Кстати, ты сама участвовала в раскопках. Это жилище номер семь. Не веришь? Подожди, пока вернется посадник и Горислав с Дамианом пойдут к нему, сходи с ними, проверь.

Зина, пристыженная, замолчала, а Георге победоносно продолжал:

— В ожидании посадника друзья зашли в мастерскую оружейника, приятеля Горислава, который набивал в это время на кожаную основу зерцала — сверкающий доспех из кованых железных пластин. В мастерской лежали готовые и еще недоработанные кольчуги, десятки каленых наконечников стрел и копий, ножи и мечи с наварным стальным лезвием. Дамиан подивился богатству и высокому качеству оружия, совершенному инструменту и мастерству оружейника.