Георгий Фёдоров - Возвращенное имя

Галка вспыхнула, даже в слабом свете догорающих веток было видно, что лицо ее покрылось красными пятнами и стало каким-то жалким. Она беспомощно и просительно переводила взгляд с меня на Адриана.

Я промолчал, а Адриан, после небольшой паузы, сказал негромко и спокойно:

— Что это ты вздумал диктовать доброте, какой она должна выглядеть? По-моему, у доброты должно быть только одно качество: она и должна быть добротой. А как она при этом выглядит, чем кажется, ей-богу, это совершенно несущественно.

Николай не ответил и, пожав плечами, пошел к палаткам. Мы нехотя последовали за ним, уж очень теплой, прозрачной была эта ночь. Но до подъема и начала работы оставалось всего несколько часов.

Ну и досталось же нам в этот день. Неожиданности начались почти с самого утра. Из раскопа Адриана вылез раскрасневшийся Помонис и позвал меня.

— Целый клад! — закричал он еще издали. — Кажется, это полностью в вашей компетенции.

Вслед за ним по приставной лестнице и откосу спустился в раскоп и я. Галка что-то фотографировала на дне затененного угла раскопа. Я наклонился над тщательно расчищенными вещами. Это действительно был клад, клад серебряных вещей и действительно по моей части. Такое впечатление, что неожиданно встретился с родичами или, во всяком случае, с земляками. Перед нами лежали серебряные, покрытые узором из зерни — мельчайших напаянных серебряных шариков, — браслеты, звездчатые колты — большие, полые внутри подвески, другие колты — серебряные, позолоченные, с узорами из черни в виде парных птиц с высокими шеями. Все это было безусловно сделано в Киевской Руси. Любопытно, что вещи эти датировались, как и сфероконус, XII — началом XIII века. Но как они сюда попали? Разгадка, или, во всяком случае, путь к разгадке, пришла быстро — уже после обеда — и совсем с неожиданной стороны. Жених Маши Атанас приехал и привез ответные подарки: выкованные им самим великолепные топорики с замысловатым и изящным узором вдоль всего лезвия. Молодой цыган, передав нам топорики, попросил взамен по мелкой медной монете, потому что нельзя острые предметы дарить друзьям. Искомых монет у нас не оказалось. Атанас категорически отказался взять хотя бы самую мелкую серебряную монету. Помонис махнул рукой и пробурчал, что ладно, успеется: вот будет в селе, тогда и наменяет в лавке целую кучу медяков.

Атанас присел возле Галки, которая, как и все ученики Помониса, имела не одну профессию. Она неплохо разбиралась в остеологии и занялась классификацией и разбором костей животных, целая куча которых набралась за последние дни из всех раскопов. Мы с Помонисом и Николаем тоже присели рядом. Вдруг Атанас молча взял одну из костей и отложил ее в сторону.

— Зачем? — спросила Галка. — Ведь я ее уже определила. Это кость лошадиная.

Она взяла кость и положила ее в кучу. Но Атанас замотал головой и снова отложил кость.

— Да чья же это, по-твоему? — нетерпеливо спросила Галка.

Атанас негромко сказал:

— Верблюда.

Для убедительности он взял какую-то щепочку и очень похоже нарисовал прямо на земле двугорбого верблюда.

— Не может быть! — запальчиво закричала Галка. — Это лошадиная. Да и вообще, откуда здесь взяться верблюду?

Атанас упрямо покачал головой и ткнул щепкой в свой рисунок. Вдруг Николай, с злой насмешкой, сказал:

— Тоже мне, цыганский остеолог! Ты что, не только лошадей, но и верблюдов угонял?

Атанас побледнел, отшатнулся, как от удара, и вскочил на ноги. Вслед за ним вскочил и Помонис. Приглушенным голосом, в котором слышалось еле сдерживаемое бешенство, почему-то обращаясь на «вы», бросил он Николаю:

— Не смейте! Вы, вы… — и, не находя слов, замолчал.

Николай тоже мгновенно вскочил на ноги. Некоторое время он пытался смотреть в глаза Помонису, но потом опустил голову.

— Вот. Обязательно надо было дать медяки за топорики, — жалобно проговорила Галка, — а то вредная примета и сработала.

Атанас взглянул на Галку и улыбнулся.

Николай, резко повернувшись, пошел к дому. Помонис, делая вид, что уже успокоился, снова присел возле кучи костей. Он стал рассматривать злополучную кость и через несколько минут сказал:

— Не знаю, точно верблюда ли, но действительно не лошадиная.

— Послушайте, — вмешался я, — если Атанас прав, то и клад, и сфероконус, и эта кость — все связывается воедино. Откуда здесь верблюд? А вот откуда: в русской летописи при описании нападения татар на Киев в 1240 году упоминается, что в их войске было много верблюдов. Мы знаем, что после взятия Киева татары продвинулись далеко на юго-запад. Кочевали они и в низовьях Дуная. Если допустить, что здесь вскоре после взятия Киева остановился на несколько дней, а может и часов, отряд татар — вот и ответ. С ними попали сюда и серебряные вещи, и сфероконус.

Моя гипотеза после небольшого спора была принята, и, честно говоря, мне это было приятно.

Атанас ушел, сопровождаемый Галкой.

Но вот наступило время обсуждения итогов и задач раскопок. Я видел, что ребята заметно нервничают. Когда мы уселись за стол, под навесом около здания музейчика, я тихонько спросил своего соседа, Адриана:

— Чего это вы так волнуетесь, словно студенты перед экзаменом? Как будто ждете какого-нибудь подвоха?

— Вы еще не знаете как следует нашего старика, — довольно мрачно прошептал в ответ Адриан, — не знаете, на что он способен!

Мало что поняв из этого объяснения, я стал внимательно слушать. Все шло как нельзя лучше. Руководители раскопов рассказали о своих работах, продемонстрировав чертежи, планы, рисунки, фотографии, самые интересные вещи. Их выводы, датировки, классификация — все это показалось мне вполне убедительным. Ребята, Помонис и я время от времени задавали докладывающим разные вопросы, на которые получали вразумительные ответы. Старик слушал вполне благожелательно. Когда мы все тщательно просмотрели, Помонис сказал:

— Полевая документация в порядке. Теперь прошу вас поделиться с нами общими выводами.

Николай встал и, немного волнуясь, ответил:

— Мы все обсудили и пришли к таким выводам. Весь первый, то есть римский период существования крепости в основном раскрыт и изучен. Принципиально нам ясна вся жизнь и история крепости от времени ее постройки до разрушения варварами в конце четвертого века. Дальнейшие раскопки этого слоя нецелесообразны, они могут дать только количественное накопление уже известного материала. Хуже, меньше изучен второй, византийский период. Изучение этого слоя следовало бы продолжать, и вести это изучение нужно там, где существует только византийский слой, а не там, где он подстилается римским, чтобы не делать лишней работы. У нас уже и времени и денег на этот сезон в обрез, и такое направление дальнейших работ представляется самым правильным.