Рафаэлло Джованьоли - Библиотека мировой литературы для детей, том 36

Один из рабов стиснул ему горло обеими руками, изо всех сил нажал коленом на грудь и в несколько секунд задушил его.

Сулла, у которого глаза почти что вылезли из орбит и на губах выступила пена, наслаждался зрелищем избиения, упивался им и выкрикивал слабеющим голосом:

— Так… так… сильнее!.. Дави его… Души!

В смертную минуту Грания Сулла, изнуренный своей яростью, своими воплями и приступом бешенства, вдруг запрокинул голову и угасшим, еле слышным голосом прохрипел:

— На помощь!.. Умираю! На помощь!..

Подбежал Хрисогон, а вслед за ним и другие рабы; они подняли Суллу и посадили, прислонив плечами к стенке бассейна. Лицо бывшего диктатора было безжизненно, веки закрылись, стиснутые зубы были оскалены, губы искривились, он весь дрожал.

Хрисогон и другие рабы хлопотали вокруг него, стараясь привести в чувство, но вдруг судорога прошла по всему телу Суллы, начался приступ сильнейшего кашля, затем изо рта хлынула кровь, и, издавая глухие стоны, не открывая глаз, он умер.

Так закончил свою жизнь в возрасте шестидесяти лет этот человек, столь же великий, сколь и свирепый: высокий ум и силы души подавлялись в нем жестокостью и необузданностью. Он совершил великие деяния, но навлек на свою родину немало несчастий и, будучи прославлен как выдающийся полководец, оставил по себе память в истории как о худшем гражданине; обозревая все совершенное им в жизни, трудно решить, чего было у него больше — мужества и энергии или же коварства и притворства. Консул Гней Папирий Карбон, сторонник Мария, долго и отважно сражавшийся против Суллы, говорил, что когда он боролся против льва и лисицы, живших в душе Суллы, то наибольшего труда стоила ему борьба с лисицей.

Лишь только Сулла испустил дух, в баню вошел раб Диодор с врачом Сирмионом и еще в дверях закричал:

— Из Рима прибыл гонец с чрезвычайно важным посланием от…

Но голос его замер на полуслове: он увидел смятение окружающих, потрясенных смертью Суллы.

Сирмион вбежал в комнату, велел вынуть тело умершего из ванны и положить на ложе из подушек, приготовленное тут же на полу. Он начал исследовать тело Суллы, пощупал пульс, выслушал сердце и, грустно покачав головой, промолвил:

— Все кончено… он умер!

Раб Эвтибиды, который привез письмо от нее, последовал за Диодором в баню; он долго стоял в углу, пораженный и испуганный случившимся, и наблюдал за происходящим. Потом, приняв Хрисогона за самое важное в доме лицо, гонец подошел к нему и, подавая письмо, сказал:

— Прекрасная Эвтибида, моя госпожа, велела мне отдать это письмо Сулле в собственные руки, но боги пожелали наказать меня, заставив явиться сюда лишь затем, чтобы увидеть мертвым величайшего из людей. Предназначенное ему письмо я вручаю тебе, ибо, судя по слезам на твоих глазах, ты один из самых близких ему людей.

Вне себя от горя, Хрисогон машинально взял письмо и, не обратив на него никакого внимания, спрятал между туникой и рубашкой; затем вновь принялся хлопотать около своего господина и благодетеля, тело которого в это время натирали благовониями.

Весть о смерти Суллы уже успела распространиться; в доме все были подняты на ноги. Рабы сбежались в баню, и оттуда доносились теперь стоны и громкий плач. В это время появился прибывший из Рима комедиант Метробий, еще не отдышавшийся от стремительной скачки; его платье было в беспорядке, по бледному лицу текли слезы.

— Нет, нет, не может этого быть!.. Нет, нет, неправда!.. — кричал он.

Увидев окоченевший труп Суллы, он разразился рыданиями и, упав на пол у бездыханного тела, стал покрывать поцелуями лицо умершего, восклицая:

— Ты умер без меня, несравненный, любимый друг мой!.. О Сулла, мой любимый, дорогой мой Сулла!..

Слух о смерти Суллы с быстротою молнии разнесся по всей Италии. Легче себе представить, чем описать волнение, поднявшееся повсюду, и в особенности в Риме.

На первых порах все были поражены, и весть о кончине Суллы приняли молча. Затем пошли толки, расспросы — как, почему и когда произошла эта внезапная смерть.

Партия олигархов, патрициат и богачи оплакивали смерть Суллы как народное бедствие и непоправимую утрату. Испуская громкие вопли, они требовали, чтобы при похоронах герою были оказаны императорские почести, воздвигнуты статуи и храмы, как спасителю республики и полубогу.

Им вторили десять тысяч освобожденных Суллой рабов. В честь Суллы, после победы его партии, они составили трибу из десяти тысяч корнелиев [135] Корнелии (от родового имени Суллы — Корнелий) — так назывались отпущенные на волю и получившие права гражданства рабы осужденных и погибших во время сулланских проскрипций. Через них Сулла оказывал давление на народные собрания. , и Сулла наделил их частью имущества, конфискованного у жертв проскрипций.

Эти десять тысяч человек, всем обязанные Сулле, всегда стояли за него из благодарности, из боязни, что после его смерти у них будут отняты все его щедрые даяния.

В Италии еще было более ста двадцати тысяч легионеров, сражавшихся на стороне Суллы против Митридата, а затем в гражданской войне — против Мария. Множество этих легионеров осело в городах, поддерживавших Мария: Сулла во время борьбы с Марием истреблял или изгонял коренных жителей этих городов, а легионерам раздавал имущество побежденных. Эти сто двадцать тысяч солдат боготворили своего вождя и благодетелями готовы были с оружием в руках защищать все дарованное им Суллой.

Итак, огромная и могущественная партия приверженцев Суллы скорбела о его смерти. Зато ликовали тысячи высланных, тысячи жертв его лютости, все многочисленные и сильные сторонники Мария, открыто проклинавшие убийцу их родственников и друзей, отнявшего все их достояние. Они жаждали перемен, волновались, взывали к мщению и надеялись отомстить. К ним присоединились плебеи, ибо Сулла отнял у них многие права и немаловажные привилегии, которые они жаждали вернуть. Словом, известие о смерти бывшего диктатора вызвало в Риме брожение, толки, оживленное движение на улицах, равного которому не замечалось уже много лет.

На Форуме, в базиликах, под портиками, в храмах, в лавках, на рынках — повсюду собирались люди всех возрастов и званий и сообщали друг другу новости. Кто громко оплакивал несчастье, а кто еще громче благословлял богов, пославших смерть тирану и освободивших наконец республику от порабощения. Поднимались ссоры, раздавались взаимные угрозы, вспыхивали затаенные обиды, скрытая ненависть, разгорались страсти, возникали противоречивые желания, опасения и надежды.

Волнения разрастались и становились все серьезнее. Поскольку консулы принадлежали к двум враждующим партиям и с давних пор вели скрытую борьбу между собой, теперь страсти забурлили, противники приготовились к бою. Обе партии имели вождей, равных по своему значению и влиянию. Таким образом, гражданская война была близка и неизбежна.