Фаина Гримберг - Гром победы

Шетарди писал:

«Не следует думать, чтоб в здешней стране дела могли быть доводимы до благополучного окончания при помощи влияния значительных лиц, принимающих в них участие. Зависть между частными лицами и дух народа делают неприменимыми средства, которые употребляются в других местах. Здесь солдатчина (la soldatesque) и отвага нескольких низших гвардейских офицеров производят и в состоянии произвести величайшие перевороты...»

Её мир! Её мужчины!..

Она не оставляла своих гвардейцев... Крестины, родины, свадьбы, именины... То она крёстная мать, то посажёная... И наконец-то, наконец-то она сумела подкрепить своё расположение к верной гвардии французскими червонцами Луи XV. Пошли к ней, пошли французские деньги, подвалили, никуда не делись!.. Деньги на заговор, деньги на военный переворот!.. Ну не свои же транжирить, в самом-то деле!..

Был приказ привести войска в готовность. Якобы под предлогом вот-вот возможной войны со Швецией. Этот приказ, это, конечно, всё Андрей Иванович! И уже все всё знали! И давеча ведь он имел с принцессою разговор и настоятельно ей советовал... взять под арест цесаревну! А что, с него станется!.. И эта дурища заявляла, что нет, как же это, арестовать на глазах у всей Европы собственную тётку двоюродную! И нет, нет, нет; и ах, ах, ах!.. Но ежели что... пусть, мол, дорогой Андрей Иванович не беспокоится, она сумеет показать себя твёрдою!..

И теперь всё! Елизавет Петровна не намеревалась прощать Остермана.

Днём 24 ноября 1741 года она приехала к леди Рондо, у которой собралось небольшое дамское общество. И цесаревна говорила открыто и доверительно:

— Поверьте, на меня просто клевещут, желая сделать меня совершенно несчастною. Я присягнула на верность крошке-императору. Я слишком религиозна, чтобы сделаться клятвопреступницей!..

В ночь на 25 ноября дом Андрея Ивановича окружили караулом гренадеры. Дальше передней он дойти не смог, там его остановили и на все недоумённые, тревожные и даже гнезные его вопросы отвечали равнодушно, что нет, не велено и не приказано пускать его. А кем и когда — об этом толковать не их дело. Их дело — исполнять приказ. А ежели он будет кобениться, то и они могут рассердиться на него. Марфа Ивановна вцепилась в его рукав намертво и приказала прислуге поднести солдатам по рюмке водки с закускою. Они выпили, благодарствовали хозяйке и продолжили охранять Андрея Ивановича. Собственно, она вовсе не собиралась подпаивать их, она просто хотела, чтобы они не сердились. Андрей Иванович снял халат, велел подавать одеваться, оделся и запёрся в кабинете.

Карета громыхала. Елизавет Петровна ехала в Зимний дворец. Преображенцы охраняли её, другие полки — сопровождали. Во дворец вошли беспрепятственно. Всё было спокойно. Елизавет Петровна прошла в одну из комнат знакомого ей дворца. Избранные гренадеры отправились на половину принца и принцессы. Их самих, ближнюю прислугу и крохотных детей в сопровождении кормилицы и нянек убрали из дворца настолько быстро, что Лизета даже не успела поскучать и поволноваться.

Она вышла на балкон. Штыки сверкали, барабаны грохотали, солдаты трёх полков стояли на площади перед дворцом и приветствовали её криками «ура!». Она стояла в накинутом на плечи плаще и не чувствовала холода. Мечтания сбылись. Но она была по-своему простая душа; её вовсе не разочаровывало и не повергало в задумчивость философическую то странное обстоятельство, что мечтания её всё-таки сбылись. Она стояла на дворцовом балконе, наслаждалась барабанами, штыками и солдатскими криками; и дышала полной грудью.

Уж после напридумывали Бог весть что! Будто она самолично вошла в спальню правительницы и выпалила из ружья, и на голове её была надета гвардейская треуголка, и она схватила на руки младенца-императора и восклицала с материнскою жалостью: «Ах, бедняжка, ты ни в чём не повинен!..»

Экие байки несусветные!..

...Часы пробили...

Гром победы... раздавайся...

Мальчик лет двенадцати, раскинувший острые локти на жёсткой столешнице, поднял голову и снова уткнулся в книгу. На сегодня уроки окончены, и стало быть, и коленками на горох не поставят. А впереди был ещё целый час до ужина, и можно было успеть дочитать страшно занимательный роман о разбойнике Робере [36] ...роман о разбойнике Робере... — Впервые изложенный в XIII в. Этьеном де Бурбоном, сюжет о Робере Дьяволе был очень популярен. О пристрастии Петра III к чтению «романов» вспоминает в своих «Записках» Екатерина II; она, разумеется, оценивает это пристрастие негативно. , отцом которого был сам дьявол!

Со стены грустно улыбались портреты покойных родителей — худенького мальчика сероглазого и тёмненькой девочки. Застеклённый шкаф снова был заперт, и видны были за стеклом на полке две вещицы — память о матери, а вернее, о неведомых российских дедушке и бабушке: маленькая обкуренная голландская трубочка — «носогрейка» и веер — «махальце»... Два года тому назад в эту тихую комнату герцогского дворца в Киле ворвался некий Бестужев-Рюмин, российский посланник в Дании (проездом в Копенгаген), и на глазах у всех отпер шкаф и унёс одну очень ценную бумагу, завещание русской бабушки. Все так испугались тогда! Но теперь ему сказали, что в России уже царствует его родная тётя, его tante Лизета. И она вызовет его в красивый Санкт-Петербург и сделает своим наследником. Она ведь его очень любит, игрушки присылала ему...

Елизавет Петровна разбирала дела первостатейной важности.

Приказать везти в Санкт-Петербург инкогнито Петрушу, Карла-Петера, Аннушкиного сынка. Проклятой Анне Иоанновне, этому чудовищу, бедный мальчик был как бельмо в глазу. Нет-нет да и повторит в сердцах: «Всё жив, всё жив чёртушка!» Да посмела бы она, мерзавка!..

И, стало быть, живым манером привезти Петрушу!..

Принца Вольфенбюттельского срочно отправить на родину. Тоже небось хотел на ней жениться! Хватит с неё! Покончено с женихами!

Брауншвейгское семейство, Анну Леопольдовну с мужем и детками, из России ни под каким видом не выпускать! А выслать под строгий надзор куда подалее, на Север, хоть в Холмогоры... Европа ничего, стерпит. А ежели кто посмеет не стерпеть, то Елизавет Петровне оно недолго — покажет зад, и тотчас вся Европа: «Шарман, шарман, ах, что за прелесть!» И стихнут, нишкнут!..

Бедную Катьку Долгорукову, незадачливую невесту парнишки-императора, из ссылки воротить. Пожаловать фрейлиной...

А это кто же таков? Сантий, граф, Франц Матвеевич... Господи! Тот самый! Который за Аннушку стоял!.. Воротить, немедля воротить из ссылки, состояние и чины — вернуть... Живуч, однако...

А в Камчатку уже мчались посланные с приказом важным, самым важным — сыскать ссыльного Шубина [37] ...сыскать ссыльного Шубина. — Шубин был возвращён из ссылки, осыпан чинами и наградами, однако место фаворита императрицы ему пришлось уступить молодым соперникам; Шубин удалился в одно из своих новопожалованных поместий, где и жил. . Вернуть, вернуть, вернуть!.. Елизавет Петровна тоже умела помнить и быть благодарной...