Вольдемар Балязин - Александр Благословенный

В 1796 году командовал полком генерал-лейтенант Александр Михайлович Римский-Корсаков [50] А. М. Римский-Корсаков (1753—1847) — генерал-лейтенант, начал службу в гвардии с 17 лет. Отличался распорядительностью и мужеством. Известный русский композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков (1844—1908) доводится ему правнучатым племянником. . Он-то и следил за всем происходящим в полку, был ответствен за всё, и прежде всего за готовность полка к несению караульной службы и безукоризненно чёткому прохождению на парадах и императорских смотрах.

Однако и Александр, будучи шефом полка, вникал во все мелочи полковой жизни и быта, знал всех офицеров, занимался делами интендантства, не оставлял без внимания устройство и функционирование всех служб: от аптеки и полковой швальни [51] Швальня — сапожная мастерская в армии — мастерская по ремонту сбруи, сёдел и другого снаряжения конных частей. до гауптвахты и лазарета.

В одном из приказов по Семёновскому полку за подписью Александра указывается: «Рекомендуется господам ротным командирам выучить людей, когда ружья на плече держат, то чтоб левая рука была перед тесаком, а отнюдь чтоб тесак не высовывался между руки и ружья, за чем строго смотреть баталионным шефам и командирам» [52] Русская старина. 1883. С. 316. .

Потом хорошее знание личного состава полка позволило Александру предоставить многим из семёновцев видные места в армии. Так, полковой адъютант штабс-капитан князь Пётр Михайлович Волконский стал флигель-адъютантом и генерал-адъютантом Александра, а закончил службу с титулом светлейшего князя и в звании генерал-фельдмаршала. Генералами впоследствии стали командиры рот Семёновского полка граф Толстой и граф Эммануил Сен-При, в 1812 году бывший начальником штаба Багратиона, герой Бородина, погибший на земле Франции в марте 1814 года. Немало офицеров-семёновцев отличились в сражениях с Наполеоном.

Оставаясь шефом Семёновского полка, Александр вскоре занял и ещё одну должность — инспектора Санкт-Петербургской, а затем Финляндской дивизий.

Появление инспекторов дивизий связано с тем, что став императором, Павел приказал одному из ближайших своих помощников, Фёдору Васильевичу Ростопчину, ввести новый устав русской армии по образцу прусского устава короля Фридриха. Кроме атрибутики, правил внутренней службы, экзерциции, несения гарнизонной и караульной служб, полевой ц боевой выучки войск этот устав ставил под жёсткий контроль командиров полков, находившихся отныне под неусыпным наблюдением бывших начальников дивизий, превращавшихся в инспекторов.

Практика руководства Семёновским полком и исполнение инспекторских обязанностей не прошли для Александра бесследно: он приобрёл опыт командования, знания уставов, регламента и порядка военной службы. Инспекция представляла собой подобие военного округа, и инспектор командовал всеми входившими туда воинскими частями. Инспекторами назначались многоопытные боевые генералы, поэтому в помощь молодому цесаревичу инспектором Санкт-Петербургской дивизии Павел вскоре назначил многоопытного Аракчеева, на которого Александр вполне мог положиться, а главнокомандующим сухопутными и морскими силами в Финляндии с февраля 1795 года был Михаил Илларионович Кутузов. Так что цесаревичу было у кого поучиться.

Наконец, присутствие Александра в Государственном совете и Сенате позволяло ему вникать в государственные дела, участвовать в решении правовых, экономических, социальных и военных проблем.

Меж тем над любимцем и другом Александра Аракчеевым внезапно сгустились тучи императорской немилости.

Случилось это в связи с громким делом, закончившимся смертью Георгиевского кавалера подполковника Лена, служившего по квартирмейстерской части, находившейся под надзором Аракчеева.

Однажды он публично разразился в адрес Лена площадной бранью, на что молчаливый и гордый офицер не произнёс ни слова, но, возвратившись со службы, написал и отправил Аракчееву гневное, полное сдержанного достоинства письмо, а затем пустил себе пулю в висок.

Павел знал Лена, которого рекомендовал ему фельдмаршал граф П. А. Румянцев-Задунайский. К тому же Аракчеев побил тростью нескольких преображенцев, чья выправка во время полкового смотра показалась ему негодной.

Павел уволил Аракчеева в отпуск по болезни, а через полтора месяца отправил в отставку. Однако немилость царя не отразилась на отношениях Аракчеева с наследником престола. 7 мая того же 1798 года, во время поездки из Петербурга в Казань, Александр, сопровождавший своего отца в путешествии, послал из Валдая Аракчееву в Грузино письмо: «Любезный друг Алексей Андреевич! Подъезжая к Вышнему Волочку, душевно бы желал тебя увидеть и сказать тебе изустно, что я такой же тебе верный друг, как и прежде. Признаюсь однако же, что я виноват перед тобою и что давно к тебе не писал; но ей-богу, оттого произошло, что я не имел ни минуты для сего времени, и я надеюсь, что ты довольно меня коротко знаешь, чтоб мог усомниться во мне. Если ты сие сделал, то по чести согрешил и крайне меня обидел, но я надеюсь, что сего не было. Прощай, мой друг! Не забудь меня и пиши ко мне, чем ты меня крайне одолжишь. Также поболее смотри за своим здоровьем, которое, я надеюсь, поправится, по крайней мере, желаю оного от всего сердца и остаюсь навеки твой верный друг» [53] Цит. по: Шильдер Н. К. Император Александр I... Т. 1. С. 183. .

Через полторы недели после этого, по-видимому не без заступничества Александра, Аракчеева вновь приняли в службу, но в конце 1799 года ещё раз отправили в отставку.

О причине отставки и о характере отношений между Александром и Аракчеевым свидетельствует письмо цесаревича к нему от 15 октября 1799 года, написанное на пятый день после очередной отставки. «Я надеюсь, друг мой, — пишет Александр из Гатчины, — что мне нужды нет при сем несчастном случае возобновлять уверение о моей непрестанной дружбе, ты имел довольно опытов об оной, и я уверен, что ты об ней и не сомневаешься. Поверь, что она никогда не переменится. Я справлялся везде о помянутом твоём ложном донесении, но никто об нём ничего не знает и никакой бумаги такого рода ни от кого совсем в государеву канцелярию не входило; а государь, признавши Ливена (X. А. Ливен — военный министр. — Примеч. авт.), продиктовал ему сам те слова, которые стоят в приказе. Если что-нибудь было, то с побочной стороны. Но я вижу по всему делу, что государь воображал, что покража в арсенале была сделана по иностранным научениям. И так как воры уже сысканы, как уже я думаю, тебе и известно, то он ужасно удивился, что обманулся в своих догадках. Он за мною тотчас прислал и заставил пересказать, как покража сделалась, после чего сказал мне: я был всё уверен, что это по иностранным проискам. Я ему на это отвечал, что иностранным мало пользы будет в пяти старых штандартах. Тем и кончилось. Про тебя же ни слова не говорил, и видно, что ему сильные внушения на тебя сделаны... Прощай, друг мой Алексей Андреевич! Не забывай меня, будь здоров и думай, что у тебя верный во мне друг остаётся» [54] Цит. по: Шильдер Н. К. Император Александр I... Т. 1. С. 186. .