Игорь Лощилов - Свержение ига

Достижению видимого соглашения помог прибежчик из Нейхаузена — ближайшего к Пскову порубежного ливонского замка. Там, по его словам, скопилось много награбленного рыцарями добра и томились сотни пленников: русские, литовцы, поляки, а чуди и вообще не было числа. Прибежчик молил об освобождении гибнущих товарищей, указывал на малочисленность домосидного войска [46] Домосидное войско — так именовался в то время крепостной гарнизон. , обещал поддержку осаждающим изнутри. Шуйский решил вести псковичей к Нейхаузену. Оболенский скрепя сердце присоединился к нему.

7 февраля соединённое войско двинулось в поход. На этот раз взяли с собой почти весь малый наряд и сопровождающий его гуляй-город. Вечером следующего дня подошли к Нейхаузену. Замок имел мягкие очертания: плавно закругляющиеся стены, выступающие из них овалы башен, полукружья ворот — издали он казался нагромождением огромных серых валунов, разбить или взобраться на которые было не под силу человеку. Оболенский сразу же объявил, что не станет посылать своих людей на крепостные стены и будет действовать только в поле.

Самым слабым местом замка, как показал прибежчик, являлись северные ворота, поскольку им готовилась скорая замена. Весь пушечный наряд решили разместить напротив них. Люди принялись расчищать подъезды. Фогту замка направили предложение о сдаче.

— Умеют ли у вас читать по-немецки? — спросил фогт принёсшего послание и очень удивился, услышав утвердительный ответ. — Неужели? Впрочем, этому, говорят, учат и медведя. Всё же я прибегну к более понятному для вас языку.

Он нарисовал на обратной стороне листа большой кукиш и велел выставить посланника за ворота. «Шиш прислал шиш», — усмехнулся Шуйский и пустил бумагу по ратникам. Ночью по расчищенной дороге подвезли щиты и пушки. Едва забрезжил рассвет, изумлённые защитники крепости увидели перед собой два полукружья щитов, переднее из которых открыло частый огонь по северным воротам. Щиты находились вне зоны огня пушек верхнего яруса, а пушки подошвенного боя почему-то молчали, так что осаждающие действовали беспрепятственно. Чугунные ядра крошили дубовые ворота, и скоро они стали походить на решето. Фогт распорядился уничтожить нахалов.

С тяжёлым скрипом открылись соседние ворота, выпуская отряд железных рыцарей. Твёрдо и несокрушимо двинулись они на жалкие укрепления русских. Семён тотчас остановил стрельбу и приказал зарядить пушки дробом. Он медлил с возобновлением огня, не желая спугнуть врага. Немцы истолковали это молчание по-своему.

— Вперёд, славные рыцари! — кричал фогт из смотрового окна донжона [47] Донжон — главная башня замка. . — Разгоните русских свиней, отвадьте их от привычки пастись на нашей земле!

Рыцари опустили копья и убыстрили ход.

— Gott mit uns! [48] С нами Бог! (нем.) — раздался их боевой клич.

— Пали! — закричал в ответ Семён.

Русские пушки хрюкнули и смели треть рыцарского отряда.

— Стрели!

Воздух разорвался согласным шелестом: спрятанные за вторым полукружьем щитов самострельщики выпустили смертоносный веер, поразивший ещё треть наступавших. Остальные стали замедлять ход и поворачивать коней. Им наперерез двинулись из засады русские конники. Фогт понял, что вышедших из замка спасти не удастся, и приказал закрыть ворота. Они захлопнулись прямо перед носом русских.

— Назад! — крикнул Шуйский, понимая, как опасно находиться конникам под крепостными стенами.

— Вперёд! — отозвался Семён, увлекая своих людей к полуразрушенным северным воротам.

— Урагш! [49] Вперёд (татар.) — вторили ему воины боевым татарским кличем.

Семён первым достиг ворот. Под его крепким напором одна из створок стала расползаться. Русские бросились в образовавшийся пролом, в замке закипел рукопашный бой. Защитников там действительно оказалось мало, и фогт самолично заколотил по большому барабану, соглашаясь на сдачу. Нападающих, однако, остановить было нельзя, особенно когда они увидели своих соплеменников, повешенных на внутренней стороне крепостных стан. Фогт чуть ли не с кулаками набросился на Семёна, ворвавшегося в донжон.

— Чего это он? — оторопело спросил Семён у толмача, носившего в замок предложение о сдаче.

— Ругается, — пояснил тот, — говорит, что русские невежи не знают рыцарских обычаев.

— Это как сдаваться али пленников вешать?

Фогт потерял голову от бессильной злобы и не понимал, почему эти говорящие скоты продолжают разить его воинов, не повинуясь звукам боевого барабана. Забывшись, он резко выбросил вперёд руку в железной перчатке. Толмач еле успел уклониться, а Семён махнул саблей и отсёк железную кисть. Фогт пронзительно завизжал и пал на колени.

— Так бы и давно. Коли к нам с уважением, мы тоже, — сказал Семён и пододвинул немцу отсечённую кисть.

— Hire Hand, Herr! [50] Ваша рука, сударь! (нем.) — учтиво поклонился толмач.

Русским досталась богатая добыча, в том числе много пушек и другого оружия. При осмотре обнаружилось, что стволы почти всех пушек подошвенного боя были забиты землёй и деревянными чурками — это постарались русские пленные, которых немцы заставили работать над укреплением замка. Бедняги поплатились за это жизнями, но их жертвы оказались не напрасными. Шуйский приказал отслужить молебен и с честью похоронить казнённых и павших.

Победители с шумом праздновали победу. Замок не смог вместить всех, поэтому большая часть московского войска, не принимавшая участие в штурме, осталась за стенами. Изрядно повеселевшие псковичи поддразнивали их, те хмурились и отвечали:

— Кабы не наш пушкарь, не видать вам этого замка.

Шуйский, до которого дошли такие разговоры, придрался к Семёну, зачем тот покалечил немецкого фогта, и обделил пушкарей добычей. Те обиделись, затеяли драку, их поддержали находившиеся в замке москвичи. Растущие зависть и неприязнь грозили погубить удачно начатое предприятие. Шуйский оставил обидчивых пушкарей для отправки захваченных пушек в Псков, а сам налегке поспешил к Дерпту — самому богатому городу тамошней округи. За ним устремился Оболенский. Недовольство оставшихся без добычи ратников сделало его более покладистым. Испуганный дерптский епископ разослал гонцов с призывами о помощи. Первым откликнулся удручённый неудачной осадой Гдова фон Виммер. Он повёл свои войска к Дерпту и на подходе к нему неожиданно столкнулся с ратью Оболенского. Противники постояли, изучая друг друга. Результат Виммеру не понравился: он был намного слабее. Неужели снова предстоит отведать горечь поражения? Оставалась надежда лишь на старый приём, иногда помогавший в войне с алчным противником. Он приказал подтянуть обоз и начал отходить в сторону. Москвичи, опасаясь снова остаться ни с чем, ударили по обозу, растеклись кто куда и стали делить добычу. Фон Виммер возблагодарил всевышнего и бросился под укрытие стен Дерптской крепости. Будь он немного мужественнее и решись наступать на занятых грабежом русских, одержал бы над ними победу. Пока же вследствие алчности наступающих гарнизон Дерптской крепости увеличился более чем вдвое. Теперь на быструю и лёгкую победу рассчитывать было нельзя, и оба войска стали готовиться к длительной осаде.