Игорь Лощилов - Свержение ига

— Ты рассудил верно: ведь король не прислал ко мне посла королевского рода, зачем же я пришлю к нему оглана? Ты изворотлив, как змея, и звонкоголос, как жаворонок, Темир. Не таким ли должен быть мой посланец к королю неверных?

— Я готов исполнить твою волю, повелитель, — поклонился Темир.

— Но, великий хан, — снова вмешался Муртаза, — это не обычное посольство. Ты хочешь заключить военный союз, поэтому твой посланник должен не петь, а говорить языком воина. — Известен ли тебе этот язык?

На этот вопрос Темир неожиданно для всех разразился грязной руганью, от которой щёки Юлдуз сделались пунцовыми. По залу прокатился шёпот недоумения, но Темир так же неожиданно оборвал ругань и сказал:

— Не этот ли язык воинов имел в виду оглан Муртаза? Как видишь, повелитель, я им владею не хуже других.

Ахмат, собиравшийся вначале разгневаться на неслыханную вольность, вдруг громко рассмеялся, а вслед за этим стены зала Совета и Суда содрогнулись от смеха всего курултая.

— Если же почтенный оглан имел в виду язык оружия, — продолжил Темир, когда смех стал стихать, — то я могу доказать, что его сабля не проворнее, а стрелы не метче, чем мои.

Муртаза яростно вскричал:

— Шакал поджимает хвост перед барсом, а если он этого не делает, то барс ломает ему хребет!

Темир хотел сказать что-то в ответ, но Ахмат поднял руку, и в зале всё стихло. В грозной тишине раздался насмешливый голос Юлдуз:

— Великий хан! Твой курултай становится похожим на ярмарочный балаган — тут можно услышать площадную брань и увидеть бой петухов.

— Хатун права! — сказал Ахмат. — Не будем уподобляться балагану. Я объявляю вам свою волю: мы пойдём великим походом на московскую землю и превратим её в пыль. Я покараю Ивана и дам Москве нового князя, покорного моей воле. Я принимаю руку, протянутую польским королём, и посылаю к нему своего человека. Бекляре-бег! Объяви Казимирову послу, чтоб тот собирался в обратную дорогу, заготовьте фирман, богатые поминки и через два дня отправляйте его в путь. А завтра пусть будет военный праздник — люди польского короля должны видеть силу и удаль наших воинов. Пусть Муртаза и Темир покажут нам завтра меткость своих стрел, и тот, кому выпадет удача, поедет обратным послом и будет моим человеком у короля.

Ахмат встал, и военный совет снова распростёрся на полу.

Решение Ахмата быстро стало известно всему Сараю. Город охватило предпраздничное ликование: среди многочисленных торжеств военные празднества пользовались особой любовью.

Кручинились только двое московских купцов да ханский оружейник Дамян: Ахматово посольство должно было вот-вот отправиться к королю, а ожидаемый караван припаздывал и посланный ему навстречу Семён всё не подавал вестей. Матвей был особенно нетерпелив и беспрестанно тормошил своих товарищей. Василий же стоял на одном:

— Прирежем этих нехристей али стрельнём втихаря — пока новых посольских сыщут, задержка выйдет. Сами сгубимся, зато волю великого князя сполним.

Матвей наскакивал кречетом:

— Не за гибелью нас посылали, а чтоб дело, угодное русской земле, вершилось. Вот о чём думать надобно!

— А чё думать?! — не сдавался Василий. — Прямо на завтрашнем празднике и стрельнём. Там на базарной площади дуб стоит, листья ещё не сбросил. Схоронюсь в кроне и стрельну кого следовает.

— Они что ж, вовсе дураки и дерево то не обыщут? — пытался утихомирить Матвей своего товарища.

— Али когда по городу поедут, брошу ножичек из толпы — то-то басурманского визга будет! — усмехнулся Василий. — А может, ещё где удобнее место сыщется — пусть вон Демьян подскажет.

— У них военные игрища так происходят... — начал Демьян. — Попервости в степь выезжают. Тама скачут, секутся друг с дружкой и птиц диких отлётных стреляют. Для этого особые стрелы придуманы — без оперения, короткие и кривые. Пускают их вдогон стае, они её обгоняют в полёте, повертаются навстречу и зачинают птиц калечить. Чья стрела больше подранит, тот и победил... Потом со степи в город приезжают.

Устроят на базарной площади борьбу и сызнова стреляться зачнут, только уже по-другому. Сначала по голубям — это уже обычными стрелами. После по подвескам. Вешают чашу на верёвке и пытаются на скаку сбить её стрелою. У стрел наконечники особые — на вид полумесяца. Кто верёвку перебьёт, тому чаша и достаётся.

— Вот тут-то их и стрельнуть! — воскликнул Василий.

— Чего пустое долдонить?! — махнул рукой Демьян. — Там войска тьма, и ближе двуста шагов никак не подойти.

— Это с боков, а со спины у них что?

— Караван-сарай, — ответил Демьян. — Он и того дальше будет. Да ещё столб с бунчуком стоит, вид загораживает. Они на него правят, когда по подвескам стреляют...

— Может, с этого столба за ними поохотиться? — неожиданно сказал Матвей и пояснил не понявшим товарищам: — В северных землях у чуди есть такая охота самострелом. Ставят в лесу натянутый лук и нацеливают его вдоль звериной тропы. Потом берут верёвку, по-ихнему титягу: один конец — к тетиве, другой — к земле. Споткнётся зверье о титягу, лук стрельнёт — вот тебе и добыча.

— А что? Самострелы у нас добрые найдутся! — оживился Демьян, указывая на развешанные по стенам замысловатые изделия. — Пристроить один — не задача.

— Осталось только титягу привязать и конец басурманцам сунуть — дерните, дескать, в нужный час! — съязвил Василий.

Опять принялись спорить и, разругавшись вконец, решили пройти на площадь, чтоб всё на месте прикинуть. Трудились всю ночь, там и застали их протяжные крики муэдзинов, возвестивших о начале дня.

Бурлила, шумела большая базарная площадь. Люди охватили её плотной дугой, облепили все близлежащие постройки и деревья. Ограждённая стражниками полоса земли шириною в двести шагов упиралась с одной стороны в Ахтубу, а с другой — в стену караван-сарая. В центре её была установлена перекладина с подвешенными чашами, вокруг которой стояли стрелки, судьи, бросальщики голубей. Напротив, на той стороне, где не было толпы, блестел ослепительной белизной ханский шатёр, окружённый почтительными царедворцами и военачальниками. Здесь все сидели чинно, о месте не спорили: всё определялось расположением выставленных накануне бун чуков — насаженных на древки красных, синих, зелёных, чёрных конских хвостов, сгрудившихся около высокого столба. С верхушки его свешивалось несколько жёлтых бунчуков — цвет золота был любимым цветом Ахмата и его рода.

Время шло к полудню, и напряжение достигло вершины. Уже определились самые быстрые наездники, удачливые охотники, искусные сабельщики, сильные борцы. А сейчас все взоры тянулись к ханскому шатру, откуда должен был последовать знак о начале самого захватывающего зрелища — лучной стрельбы, почитавшейся в Орде больше всех прочих состязаний. Каждый стрелок имел по две помеченные стрелы, которыми нужно было поразить летящие цели. Эти цели, издававшие тихий беспокойный клёкот, держали в руках стоящие рядом воины.