Сергей Мосияш - «Без меня баталии не давать»

— Чёрт побери, откуда всё это у них взялось?!

Он оглядывался на стоявшего невдалеке капитана, словно требуя ответа, но тот был безмолвен.

— Капитан, что же вы молчите? — подхлестнул его Анкерштерн.

— А что говорить, адмирал? Всё равно пушки красноречивее нас.

— Но есть приказ короля взять крепость.

Капитан пожал плечами столь выразительно, что адмирал и без слов понял: попробуй, мол.

— Но они же не дадут высадить десант и перетопят нас как котят.

«Вот бы его сюда самого, — подумал адмирал о короле. — Это не саблей на коне махать. Приказать всегда легче всего. А попробуй... Однако, в самом деле, когда эти русские успели совсем безлюдный остров превратить в морскую крепость?»

Повернувшись к капитану, Анкерштерн скомандовал:

— Курс зюйд-вест. — И отправился в свою каюту пить горячий кофе.

В одиночестве, попивая горячий напиток, адмирал ворчал:

— Как бы и нам того не было, что Штромбергу.

Генерал Штромберг первым сделал попытку угрожать Петербургу и вышел со своим корпусом из Эстляндии, но ему не то что Петербурга, а и Нарвы увидеть не довелось. Словно снег на голову свалилась на Штромберга конница Апраксина и вырубила без остатка его два полка. Сам генерал едва ноги унёс, загнав двух коней.

Именно после конфузии Штромберга решено было ударить и с моря и с суши. Теперь адмирал Анкерштерн убедился, что с моря русских уже не возьмёшь. Пока король с триумфом покорял Европу, Россия тоже не дремала, наращивала морские мускулы.

— А может быть, даже и на суше, — сказал громко сам себе адмирал и добавил сердито, обескураженно: — Что-то там Любекер поделывает? Поди, тоже улепётывает от русской конницы.

Но генерал Любекер был занят другим, не менее важным делом. Он рыскал по Ингрии в поисках продовольствия. Он орал на фуражиров, грозил им плёткой, виселицей, разгонял во все стороны, но они возвращались с одним и тем же:

— Всё сожжено, всё вывезено, генерал.

Армия голодала, даже штаб уже неделю пробавлялся кониной, не имея крошки хлеба, чего уж говорить о солдатах.

Зрело в полках недовольство, готовое в любой момент вылиться в бунт. И Любекер, едва узнав о появлении где-то русского отряда, посылал туда конный полк, обольщая сладкими посулами:

— Разобьёте, возьмёте обоз, пообедаете досыта.

Обед был главной и самой желанной наградой для солдат. И хотя Любекер искал этих мелких стычек, идти на Петербург не хотел, колебался.

Когда дозоры донесли ему, что у берегов появился флот, Любекер помчался к морю. С флагманского корабля за ним прислали шлюпку, и он отправился на ней якобы на военный совет с адмиралом. Едва явившись в адмиральскую каюту и обменявшись с Анкерштерном приветствиями, Любекер попросил:

— Адмирал, распорядитесь, пожалуйста, пусть подадут обед... да побольше чтоб хлеба.

А когда наконец обед подали, генерал так жадно набросился на него, что для разговора просто не было времени.

— Судя по вашему аппетиту, — заметил ехидно Анкерштерн. — Петербург устоял, генерал.

— Простите, адмирал, а пофему же фы не на Котлине? — давясь, обжигаясь и косноязыча, ответил Любекер на колкость.

Анкерштерн улыбнулся, глотнул кофе.

— Увы, генерал, Котлин уже не просто остров, а неприступная крепость. Более того, там флот по меньшей мере вдвое больше моего. Мы, Георг, запоздали с приходом лет на пять. Русские так вросли в эти берега, что я не рискую предсказать результат нашей экспедиции.

Любекер только кивал головой, продолжая трудиться над обедом и не рискуя снова заговорить с набитым ртом: не хватало ещё подавиться. Наконец он покончил со всем, что было принесено вестовым адмирала, запил большим бокалом вина и блаженно откинулся на спинку стула.

— Да-а, господин адмирал, у вас здесь рай. Вам можно позавидовать.

— Нет, Георг, завидовать нечему. Я, как и вы, не смог выполнить приказа короля и не ведаю, что за сим последует, хорошо если просто отставка. А что, если...

«Топор», — хотел сказать адмирал, но не решился искушать беса и судьбу. Впрочем, Любекер понял недосказанную мысль. Он знал, в Швеции не принято было жалеть неудачников.

— Может быть, стоит попросить на помощь Левенгаупта, — сказал не очень уверенно Любекер, которого вдруг потянуло на сон.

— Вы что, генерал, с ума сошли?! Его корпус должен со дня на день пойти к королю. Именно там решается главная задача всей кампании. А нам с вами выпала незавидная роль — пытаться увлечь русских сюда с главного театра.

— Сдаётся мне, что нам это не очень пока удаётся, адмирал. У меня уже было несколько стычек с русскими, и из показаний пленных и захваченных документов я знаю точно, что с нами дерутся местные партии. Я ожидал прихода корпуса Боура, он тут рядом под Дерптом, но, по сведениям лазутчиков, не собирается в Ингрию.

— А вы не допускаете мысли, генерал, что у Апраксина достаточно сил противустоять нам самостоятельно? А у Боура, видимо, другая задача — следить за Левенгауптом.

— Возможно, возможно, — согласился Любекер и не удержался от сладкой зевоты. — Чёрт побери, адмирал, в ваших райских кущах меня потянуло на сон.

— Это не от райских кущ, генерал, от мадеры, — сухо заметил Анкерштерн, опасаясь, как бы гость не напросился вздремнуть на его кровати. Именно поэтому он поднялся из-за стола, намекая на конец аудиенции, и сказал:

— Я был рад нашей встрече, генерал. И обмену мнениями. Будем вместе бить врага, где его увидим.

— Ах, где ж его увидишь, адмирал. Русские боятся высунуть нос на поле брани, позасели в городах, огородились пушками. Дня три тому прихватили мы под Ямбургом их кавалерию во главе с бригадиром Фразером, так этот немец едва выскользнул. Если б не туман, я б от его отряда ни рожек ни ножек не оставил.

А в это время в Адмиралтействе в Петербурге Апраксин распекал незадачливого бригадира:

— Кто вам разрешил идти к Ямбургу, бригадир?

— Но я считал свой долг проявлял инициатив, — оправдывался Фразер.

— Хороша инициатива, едва не погубили всю нашу кавалерию. И потом, зачем вы уничтожили провиант под самым Петербургом?

— Чтоб не достался враг. Вы сам, адмирал, давал приказ.

— Верно, давал. Но где? В Ингрии, а не за огородом столицы. — Апраксин помолчал, пожевал недовольно вялыми губами и продолжал: — Я вам дам для связи своего офицера, господин бригадир, и попрошу его мнения не отвергать, ибо он моим гласом станет для вас.

— Вы не доверяйт мне, господин адмирал, — обиделся Фразер.

— Если б я вам не доверял, Фразер, я бы немедля отстранил вас от командования. Я просто даю вам помощника.

Лукавил Фёдор Матвеевич, лукавил. Была б его воля, он бы уже выгнал Фразера, но назначением высших офицеров ведал царь. И поэтому, едва Фразер покинул кабинет, адмирал тут же взялся за письмо к Петру. Описав свои подозрения и основания к ним, заключил так: «...Для того прошу, ваше величество, прислать в конницу доброго командира, и лучше из русских».