Владимир Зима - Исток

— Сведения противоречивы. Одни говорят — около двухсот, другие наблюдали не менее четырёхсот, — ответил эпарх Никита, озабоченно морщась и словно бы досадуя на неточность своих соглядатаев. — Сколько воинов они могут нести на себе?

— От десяти до двадцати тысяч, — озабоченно сказал Феофилакт и заметил, как вытянулось и обречённо застыло лицо патриарха Фотия. — А не поступало ли сведений о сухопутном передвижении войска варваров? Обычно часть тавроскифского войска идёт морем, а другая часть — берегом...

— Такими сведениями мы пока не располагаем, — ответил Никита. — Вполне вероятно, что дороги в столицу перерезаны варварами.

— Скажи, Феофилакт, чего можно ждать от этих варваров в самом худшем случае? — совладев с отчаянием, спросил Фотий.

— Боюсь, что последствия нашествия могут оказаться куда более печальными, нежели самый худший прогноз, — скорбно заметил Никита.

— И ты, протоспафарий Феофилакт, полагаешь то же самое? — упавшим голосом спросил патрикий Дамиан.

— Я уже давно не протоспафарий, — усмехнулся Феофилакт.

— Если ты пожелаешь возвратиться на службу, можешь подать прошение немедленно и будешь тотчас же произведён в патрикии, — твёрдо пообещал Фотий.

— Я готов подать прошение сей же час. Когда столице государства угрожает опасность...

— Что нам всем теперь делать, Феофилакт? — спросил Фотий.

— Это будет зависеть от того, сколько людей эпарх сможет выставить на городские стены, чтобы оборонять их от варваров, — сказал Феофилакт.

— Город остался без воинов... — вздохнул эпарх.

— Гонец к императору отправлен?

— Как только стало известно о нашествии, — подтвердил Никита. — Через два дня его величество будет знать о нашей беде, а ещё дня через четыре можно рассчитывать на подход первых легионов...

— Следовательно, Городу необходимо держаться только до подхода войска, — повеселевшим голосом заключил Феофилакт. — Квинт Марций, римский легат, во время войны с македонским царём Персеем, стремясь выиграть время, чтобы привести в готовность своё войско, затеял с противником переговоры...

— Прекрасная идея! — оживился и Фотий. — Нам следует тотчас же отправить посланников к предводителю варваров.

Феофилакт озабоченно покрутил головой, не решаясь возразить первосвященнику, но и не высказывая одобрения его словам.

— А чем там дело кончилось у Квинта Марция? — поинтересовался эпарх.

— Клинт Марций сумел заключить перемирие всего лишь на несколько дней, но и этого времени оказалось достаточно для того, чтобы собрать силы и завертеть приготовления к битве. Затем произошло решающее сражение, в котором обманутый царь Персей оказался разбит наголову!..

— Немедленно отправляйся на встречу с предводителем этих варваров, — обрадованно сказал Фотий. — Чего тебе не хватает для ведения переговоров? Проси, и ты получишь всё.

— Весьма польщён оказываемым мне доверием, однако мне на переговоры с тавроскифами следует отправляться не прежде, чем они приблизятся к Городу и организуют правильную осаду.

— Но почему? — воскликнул Фотий. — Для чего увеличивать опасность?.. Не лучше ли будет упредить намерения варваров и попытаться остановить их на подходах к Городу?

— Остановить? — горько усмехнулся Феофилакт. — Боюсь, что это уже не в силах сделать даже их предводитель... Мы не знаем, сколько их и от какого они племени. Мы не знаем, кто ими предводительствует. Мы не знаем их намерений... Это дикие люди, и меня пленят или даже убьют прежде, нежели я смогу добраться до их вождя... Нет, я убеждён, что поспешность в подобных делах скорее вредна, чем полезна.

— Феофилакт прав, — после продолжительного раздумья заключил Никита. — Пусть эти варвары станут лагерем у стен города. Мы сможем разобраться в обстановке, увидеть их силы, их намерения, местонахождение предводителей...

— Если человек хорошо вооружён, он не обнажает свой меч без необходимости... Если же вооружение слабое, он станет размахивать дротиком, издалека угрожать копьём... — сказал Феофилакт.

— Ты хочешь сказать, что тавроскифы слабы? — с надеждой в голосе спросил Фотий.

— Похоже на то... Иначе для чего им нужно было поднимать такой шум?..

— Намерения их ужасны, — жалобно вымолвил Фотий. — Неужели нельзя никаким образом остановить их ещё на подступах к Городу? Зачем подвергаться такому риску?

Эпарх, паракимомен и Феофилакт обменялись понимающими взглядами: разве можно объяснить этому книжнику и философу, никогда не бывавшему в сражениях, весьма далёкому от понимания стратегии и тактики, как следует поступать в том или ином случае?.. И отдаёт ли себе отчёт святейший отец, что являет собою наступающая орда тавроскифов?..

— Полагаю, нам следовало бы обсудить исполнение самых неотложных мер, — деловито сказал Феофилакт.

Быть может, именно разумное и рассудительное спокойствие Феофилакта помогло правящему триумвирату справиться с некоторым замешательством, и высшие сановники приступили к делу.

Уже через четверть часа из Большого Дворца во все регеоны Города поскакали гонцы с приказами.

Феофилакт охотно участвовал в выработке решений по укреплению городских стен, распределению немногочисленного городского войска по важнейшим направлениям обороны, и именно Феофилакту принадлежала мысль извлечь из хранилищ сифоны с жидким огнём и установить их на городских стенах вдоль берега Золотого Рога, чтобы не подпускать корабли неприятеля, чтобы отпугивать дикарей. Там, где это возможно, побеждать следует хитростью, а не силой.

Главная проблема, с которой столкнулись правящие царедворцы столицы, — отсутствие воинов.

— Следовало бы выставить на стены всех молодых мужчин, а не только способных держать в руках оружие. Пусть варвары думают, что у нас неисчислимое воинство, — сказал Дамиан.

— Где же их взять, этих молодых мужчин? — горестно вздохнул Никита. — Нынешние молодые мужчины гораздо более озабочены умением сносно играть в кости, нежели умением сносно обращаться с мечом.

— Сколько воинов ты сможешь поставить на стены?

— Не более двух тысяч... Кроме ночных стражников, двух сотен тюремных сторожей и рыночных стражников, у меня нет больше никого, — доложил эпарх. — Разве можно было уводить из столицы все войска?!

Так всегда бывает, что ошибки совершают одни люди, а расплачиваться за них приходится совсем другим...

Совещание затянулось до глубокой ночи, и лишь после того, как были отданы все необходимые распоряжения, решено было разойтись по домам до рассвета.

Феофилакт отказался от вооружённой охраны и отправился домой в одиночестве. Блаженное одиночество — единственное блаженство.