Евгений Сухов - Окаянная Русь

Монахи вышли из своих келий. И невозможно было понять по этим взорам — прощание или приветствие выражали они прощённому узнику. Суровы лица старцев, и великая скорбь лежала на них.

— Молитесь за нас всех! — наказал великий князь и, оборотись к игумену, спросил: — Где мой Прохор Иванович? — И пригрозил: — Не поеду без него со двора!

Привели Прошку. Отощал, стервец, на монашеском хлебосольстве. Видно, один квас и хлебал. Но ничего, зато святости поднабрался.

— Пусть коня мне подержат! Князь я великий или нет! — строго напомнил Василий.

Сорвался с места Прошка Пришелец, чтобы пособить великому князю, да суров взгляд у Василия — вернул его назад.

Бояре и монахи кучно стояли у ворот, не смея двинуться. Да и не князь он для них, а так... пленник бывший. Кто знает, как далее получится, может, предстоит ему ещё вернуться и схиму принять.

Василий Васильевич терпеливо ждал. Отделился от толпы боярин Семён Морозов и проворно ухватил под уздцы жеребца.

— Скамейку пусть принесут! Не пристало коломенскому князю, как простому отроку, на коня прыгать.

Монахи меж собой переглянулись, а игумен уже скамью тащит. Подставил её под ноги Василию Васильевичу и отступил смиренно.

— Удобно ли тебе, князь? — спросил старик.

Василий Васильевич ступил на скамью и сел на коня. Кажись, и всё, теперь и в удел свой можно отбывать. На богомолье надо будет сюда приехать, братию покормить и ещё раз глянуть на то место, что когда-то было его тюрьмой.

— Ворота шире отворяй! Тесно мне здесь!

Не ждал в этот час гостей Юрий Дмитриевич. Время вечернее, а тут ещё и Мартын-лисогон. Князь страсть какой охотник, особенно до лисицы. А как сказывают старики, лисы в этот день роятся между пней и бегут на людей. Нападает в Мартыново время на лис курячья слепота, и бери их тогда хоть руками. В этот день меняют они свои старые норы на новые.

Но заявился боярин Иван Всеволожский с сыновьями, и стало ясно старому князю: не бывать охоте. И пожалел Юрий Дмитриевич, что не поднялся он с рассветом, гонял бы сейчас по лесу рыжих бестий, наверняка вернулся бы не с пустой котомкой.

Иван Всеволожский брякнул чем-то в сенях и прошёл в хоромы князя.

— Что же ты делаешь, князь? Почему Ваське удел дал? Коломна всегда за старшим сыном остаётся. Вспомни, когда-то Коломну Дмитрий Донской Василию Дмитриевичу передал! Это что же получается? Приберёт тебя Господи (отдали этот день, Иисусе!), — крестил грешный лоб боярин, — так Васька опять на великое княжение московское вернётся!

В сенях кто-то запнулся о высокий порог, чертыхнулся громко, проклиная преисподнюю и всех чертей зараз, и в горнице показалась кудлатая голова Василия Косого, следом ступал Дмитрий Шемяка.

— Отец, за что так детей своих обижаешь? Чем мы тебя прогневали, что ты нас хочешь безудельными оставить? — подал голос Василий Косой.

Потолок во дворце у князя крепко слеплен, да низок больно — того и гляди, придавит к самому полу. И Юрий почувствовал на плечах многопудовую тяжесть. Старость, видно, берёт. Раньше и взгляда было довольно, чтобы одёрнуть непослушных отпрысков, а сейчас даже голос напрягать приходится.

— Я в Золотой Орде за старину стоял и здесь не отступлюсь! После смерти моей на престол московский сядет коломенский князь Василий!

— Да что ты, Юрий Дмитриевич, нам всё про старину талдычишь! — укорил князя Иван Всеволожский. — Видали мы её! Только не нужна она нам теперь и детям твоим не нужна! По-новому править надобно. Посади на коломенский стол старшего своего сына!

Защемило в груди у князя, прикрыл он веки, собираясь с ответом. А сам ждёт, когда уляжется загрудная боль, которая всё настойчивее бередила его дряхлеющее тело. Видно, хворь привязалась к князю давно и давала о себе знать тогда, когда кровь быстрее бежала по жилам.

— Василий Васильевич займёт московский стол после моей смерти, не нарушу я заповедной старины.

Приутихли сыновья, зная неуступчивый и крутой характер отца. Он ведь не посмотрит, что они уже выбрались из-под отцовской опеки — достанет кнутовищем по спинам.

— Дать Ваське Коломну князю боярин Семён Морозов насоветовал, — подковырнул Юрия Дмитриевича Всеволожский. — Отец ваш, будто бессловесный отрок, как боярин ему нашепчет, так он и поступает. А только мы для чего? Советники твои? Я же не против твоих сыновей иду! Когда Василий Васильевич на Москву вернётся, он тогда нам все свои обиды вспомнит. Почему меня выслушать не хочешь — если бы не мои старания, так ты бы и не побил Ваську на Клязьме.

— Если бы не ты, так кровь вообще не пролилась бы! — напомнил князь. — В Золотой Орде московский стол я бы взял даром!

— Вот ты и сознался! Признаешь, стало быть, силу моих советов! Я Василию хорошо советовал в Орде и тебе то же дело говорю. Отбери у Василия Васильевича Коломну, отдай город своему старшему сыну! По-новому нужно жить, что на старину оглядываться? Зачем тебе московские бояре сдались! Новое право сейчас за тем, кто силён и удачлив!

— Нет!

— Смотри, Юрий Дмитриевич, один ты останешься. Бояре московские тебя не чтут. Коломну ты ему дал, и все они, как один, к Ваське сбегутся!

Юрий Дмитриевич глянул на сыновей. Трое их у него. И все разные! Как не может быть одинаковых пальцев на руке, так и дети у матери все разные. Не было со старшими братьями Дмитрия Красного. Не желал он ссоры с отцом.

Первенец Василий не сумел забрать всю любовь Юрия Дмитриевича, и большая часть нерастраченной нежности досталась младшему, Дмитрию Красному. Вот кому он дал бы Коломну, да нельзя — старшие сыновья есть. И об этой привязанности Юрия к младшему сыну знали все: челядь домашняя, бояре и даже приживалки, которые ютились по полатям.

— Только ведь не пойду я против Бога. Вон он, из угла на нас смотрит. Куда он перстом кажет? На небо. А оттуда всех видать. И так я грех тяжкий содеял, что кровь пролил. Я ещё Василия и в Москву позову. Пир для него устрою. Дары ему богатые дам. Прощения просить стану!

— Совсем ты, князь, разума лишился. Ведь они же сыновья твои, а не щенки от приблудной сучки. Трон-то детьми укреплять нужно.

— Только Василий мне тоже не чужой, а доселе старшим братом был!

— Так вспомни, как этот старший брат тебя в Орде позорил, заставил коня под собой вести. Всё по-новому теперь смотрится. Не укрепляй Ваську властью. Ему только крикнуть, как со всей Руси к нему в Коломну дружины явятся.

Загорелось в груди у Юрия Дмитриевича, словно хлебнул он хмельного, только не разошлось оно по жилочкам, а жгучим кругом остановилось напротив сердца.

— Если так... посмотрим. Пока я великий московский князь, — хмуро обронил Юрий.

Василий Васильевич засел в Коломне. Не велик город, что и говорить, зато старший из всех городов после Москвы будет. Отец, Василий Дмитриевич, тоже с этого города начинал.