Аркадий Кудря - Правитель Аляски

— Похоже, англичане делают серьёзный шаг, чтобы подчинить своему влиянию Сандвичевы острова, — ошарашенно пробормотал доктор Шеффер.

— Не знаю, не знаю, что там у них на уме, — усмехнулся Уилкок, всем своим видом подтверждая обратное.

Ещё одна новость, сообщённая американцем, впрямую затрагивала доктора. В Гонолулу стоял русский военный бриг «Рюрик», совершающий кругосветное плавание под командой Отто Коцебу.

— Вы не слышали, — спросил Шеффер, — не собирается ли Отто Коцебу зайти на своём бриге на Кауаи?

Сам факт прихода сюда русского военного корабля сильно укрепил бы позиции русских на острове, подумал он.

— Я виделся с Коцебу, но о предполагаемом заходе на Кауаи он ничего не говорил, — уклончиво ответил Уилкок.

Ему было известно, как Коцебу отнёсся к объявлению острова Кауаи собственностью России, но из дипломатических соображений он предпочёл умолчать об этом, несомненно, неприятном для доктора Шеффера известии.

Доктор Шеффер не без гордости показал Уилкоку образцы недавно собранного им первого урожая хлопка.

— Поздравляю, — одобрил Уилкок. — Хлопок отменного качества. Где же, доктор, вы взяли семена?

— Мне одолжил их, как и семена других культур, некто Марин, когда я находился на Оаху. Этот обосновавшийся в Гонолулу испанец проводит очень успешные опыты по выращиванию на Сандвичевых различных ценных культур. Он имеет на Оаху большие стада быков, овец и коров. Но поверьте, Джеймс, то, что собираюсь сделать на Кауаи я, и не снилось Марину. В скором времени я превращу этот русский остров в богатейшую провинцию, которая будет снабжать необходимыми продуктами не только все американские колонии России, но и Камчатку, Сибирь. Я повезу отсюда товары в Китай, Манилу, Южную Америку. Хлопок и сандаловое дерево я рассматриваю как культуры, которые в первую очередь будут служить предметом нашего экспорта.

— Такой хлопок вы сможете в любое время года продать в Кантоне по двадцать — двадцать пять испанских пиастров за пикуль. Но если вы хотите организовать крупные хлопковые плантации, я бы посоветовал вам завезти сюда группу рабочих из Индустана и Китая, имеющих опыт выращивания этой культуры.

— Я подумаю над вашим советом...

Позже, по подсказке Тараканова, доктору Шефферу удалось продать американскому торговцу несколько десятков тюленьих и около восьмидесяти сивучьих шкур, находившихся на «Ильмене».

— Из-за течи судна на пути к Сандвичевым шкуры несколько источены червями, — признался Тараканов. — Но Уилкок этого не заметит.

Когда сделка была успешно завершена, обрадованный доктор пожал Тараканову руку и многозначительно сказал:

— Я собираюсь передать с Уилкоком письмо для Баранова и непременно упомяну в нём, что вы много помогаете мне и я очень рад, что такой человек оказался в моей команде.

Доктор Шеффер давно убедился, что из всех людей, находившихся в его распоряжении, Тараканов был, пожалуй, самым толковым. Он пользовался наибольшим влиянием как среди русских, так и среди алеутов. Даже капитаны Джордж Янг и Уильям Водсворт относились к нему с нескрываемым уважением. Тараканов грамотно руководил строительством форта Елизаветы на берегу Ваимеа и дал несколько дельных советов относительно того, как лучше крепить каменную кладку. Его заметил и отличил король Каумуалии. Короля, к немалой ревности доктора Шеффера, подкупило в Тараканове, что этот русский успешно осваивал язык сандвичан и уже пробовал говорить на нём с самим королём и с вождями острова.

Тараканов не счёл необходимым передавать доктору Шефферу разговор, однажды состоявшийся у него с Каумуалии. Король тогда сказал ему: «Когда ты будешь отправляться в Россию, Тим, я бы хотел послать с тобой своего сына, чтобы он обучился русскому языку. Ты такой человек, кому не страшно доверить сына», чем ввёл Тараканова в большое смущение. Он только и сумел сказать, что не знает, когда сможет выбраться на родину.

В его ближайшие планы это не входило.

По просьбе доктора Шеффера шхуна «Тревеллер» была бесплатно обеспечена королём Каумуалии всеми съестными припасами. Передав с Уилкоком письмо Баранову, доктор Шеффер попросил американца вручить его в Калифорнии, в форте Росс, начальнику форта Ивану Кускову: тот найдёт, как переправить главному правителю. В письме доктор Шеффер сообщал о своих удачных действиях на Кауаи и просил извинения за обещание купить у капитана Виттимора корабль «Авон»: «Так сложились обстоятельства». В числе своих особых заслуг он упомянул о строительстве на Кауаи трёх мощных укреплений для защиты русской собственности от возможных посягательств врагов. «Прошу прислать мне ещё людей, а также лошадей и коров для разведения на острове и десять медалей для награждения особо отличившихся перед русскими местных вождей», — писал доктор Шеффер. Он умело посетовал на трудности — «Кадьяк» в плохом состоянии, на ходу сильно течёт», «оба суперкарго, Верховинский и Тропогрицкий, пьяницы, толку от них мало, одни неприятности», «боюсь, что капитан «Ильменя» Водсворт скоро предаст нас», — но сделал упор на том, что готов преодолеть все препятствия и не сомневается в скором процветании их новой колонии.

Доктор Шеффер имел все основания смотреть в будущее с оптимизмом.

Остров Кауаи,

декабрь 1816 года

Шли дни, и строящаяся крепость на берегу реки Ваимеа постепенно поднималась всё выше и выше.

Руководивший работами Тимофей Тараканов не мог нарадоваться на своих помощников-канаков. Если поначалу они часто упрашивали делать перерывы на отдых, то теперь, когда каменные стены крепости превзошли человеческий рост, ими овладел азарт, понятный лишь тем, кому довелось созидать что-то такое, о чём и понятия не имели их предки. Невиданное на острове сооружение, которое канаки возводили своими руками, словно возвышало их в собственных глазах, и почти каждый вечер, завершив на закате солнца свой труд, полуголые, покрытые потом мужчины и женщины устраивали под стенами крепости темпераментные пляски с песнями, прославляя самих себя и покровительствующих им богов. Глядя на веселящийся народ, Тараканов иногда думал, что, вероятно, сандвичане видят в этом деянии тайный религиозный смысл, считая его своего рода культовым актом, призванным обезопасить их от бед и напастей.

Он и сам с удовольствием принимал участие в общей работе, нередко становился рядом с каменотёсами и точно выверенными ударами молота по зубилу убирал всё лишнее, придавая камню ту форму, которую требовала кладка. А потом, используя простейший подъёмный механизм, с помощью канаков или трудившихся тут же русских и алеутов обработанный каменный блок под энергичные крики, словно вливавшие в мускулы строителей добавочную силу, водружался на определённое ему место на стене. И этот процесс коллективной и уже хорошо налаженной работы наполнял радостью сердце Тараканова. Он сознавал, что величественное каменное творение надолго переживёт всех его создателей и останется здесь на века.