Аркадий Кудря - Правитель Аляски

— Желаю здравствовать, Александр Андреевич!

Баранов подошёл к нему, протянул руку.

— Здравствуй, Семён Иванович! С чем пришёл, что такой нарядный сегодня?

— Серьёзный разговор к вам есть.

— Говори. Я пустые разговоры и не люблю.

— Вот уж несколько месяцев, как я знаком с вашей дочерью, Ириной Александровной. — Яновский говорил с некоторым смущением. На щеках его заиграл румянец. — Я никогда не думал, что здесь, так далеко от России, встречу девушку, которая займёт все мои мысли и чувства. Я искренне полюбил вашу дочь, Александр Андреевич, и знаю, что она отвечает мне взаимностью. Простите мне мою дерзость, но я осмеливаюсь просить у вас её руки. Скажу совершенно искренне: я глубоко уважаю вас, Александр Андреевич, и восхищаюсь вашими многотрудными делами в Америке. Породниться с вами, с вашей семьёй будет большой честью для меня.

Склонив голову, лейтенант Яновский замолчал.

— Я ждал твоего прихода, Семён Иванович, — ответил Баранов, — и признателен тебе за то, что ведёшь себя как пристало мужчине. Спасибо за тёплые слова. Давай-ка присядем и поговорим о наших с тобой делах. — Баранов указал Яновскому на кресло и сам присел. — Мне уж до твоего прихода сегодняшнего призналась Иринушка, что будешь ты просить её руки. Хочу спросить тебя, хорошо ли ты всё обдумал, спрашивал ли разрешения на брак у командиров своих?

— С командирами я говорил, и согласие их получено. Я понимаю всю серьёзность этого шага, и никаких колебаний у меня нет.

— Мне интересно узнать, Семён Иванович, из какой ты семьи, кто родители твои?

— Родители мои мелкопоместные дворяне, из Малороссии.

— Живы ли они?

— Слава Богу, живы.

— Скажу не таясь, Семён Иванович, ты мне нравишься. Вижу в тебе основательного и крепкого человека, способного дать счастье моей дочери. Ты же понимаешь, Семён Иванович, что годы мои весьма преклонные. Недалёк час, когда закончатся дни мои на земле. Будущее юной дочери меня давно волновало. Кто-то позаботится о ней, на чьё плечо преклонит она голову в трудную минуту? В одном, чувствую, дал я всё же крупную промашку: не смог достойно моему положению материально обеспечить детей. Состояние, какое я смогу оставить им, совсем не велико, и муж моей дочери, который рассчитывает прожить на эти деньги, будет жестоко обманут. — Баранов внимательно смотрел на Яновского, стараясь по выражению его лица определить, как встретил он эти слова.

Яновский глядел чуть в сторону. Он как-то сразу посуровел, с решительным видом сжал зубы.

Баранов не стал унижать себя подробными объяснениями, почему он не смог сколотить достойного его детей состояния. Слишком многое пришлось бы вспоминать: как из причитающихся ему за службу двадцати паёв пять паёв регулярно отдавал он Кускову и правителю кадьякской конторы Баннеру, чтобы компенсировать их невысокое жалованье и тем удержать в Америке; как жертвовал крупные суммы на строительство церквей — в Павловской гавани на Кадьяке и здесь, в Ново-Архангельске; как жертвовал на нужды школы, оплачивал за свой счёт учёбу детей-креолов, отправляемых в Санкт-Петербург; как материально помогал семье покойного Коха, который должен был сменить его да по дороге скончался на Камчатке. Процветание компании он всегда ставил на первое место и не жалел ради этих целей личных средств. Лишь недавно, размышляя о судьбе детей, он прикинул свой капитал и увидел, что совсем не богат. Думая о благе компании, собственных-то детей немножко обделил. Упомянуть же об этом будущему зятю следовало: не ошибся ли он в этом человеке?

Яновский ответил резко, с оттенком оскорблённого самолюбия:

— Я, Александр Андреевич, в любви к вашей дочери признавался, а не к вашему состоянию. Что же касается вашего капитала, то можете верить мне: размеры его меня мало волнуют. Я надеюсь, что своим трудом смогу обеспечить Ирину Александровну. Мне даже странно как-то было услышать от вас подозрение, не покушаюсь ли я на ваше состояние под предлогом сватовства к вашей дочери.

— Ну будет, Семён Иванович, будет. — Баранов, чтобы успокоить Яновского, с дружеским видом слегка сжал его запястье своей сухонькой рукой. — Обидеть я тебя и не думал, а теперь окончательно вижу, что ты достоин моей дочери. Я согласен на ваш брак и готов вас благословить.

Яновский порывисто вскочил с места и дёрнул головой.

— Премного благодарен, Александр Андреевич!

Баранов, встряхнув индейскую погремушку, вызвал к себе Терентьева.

— Позови, Григорий, Ирину. Скажи ей, что у меня Семён Иванович. Пусть придёт.

Ирина появилась очень быстро, ждала, должно быть, вызова. По лицу Яновского она сразу поняла, что всё в порядке.

— Семён Иванович руки твоей, Иринушка, просит, — ласково сказал Баранов. — Я сказал, что согласен. Встаньте рядом. — Баранов соединил их руки, поочерёдно поцеловал обоих в лоб. — Дай Бог вам счастья!

На этом разговор не завершился. Жениха оставили на чаепитие. Баранов спрашивал, позволено ли ему задержаться здесь после ухода «Суворова», упомянул, что с радостью примет мужа дочери в свой дом. Договорились, что венчание состоится через месяц, в первой половине января.

Ново-Архангельск,

декабрь 1817 года

Спрыгнув на камни, Тараканов махнул гребцам рукой:

— Ну, бывайте, братцы, спасибо вам!

— Бывай и ты, Тимофей. Поди, ещё встретимся здесь, — ответил за всех один из матросов.

Со свинцово-серого неба медленно падал снег. Тараканов вытянул перед собой ладонь и поймал несколько снежинок, глядя, как пушистые звёздочки мгновенно превращаются в капельки воды. Снег лежал на покрывавших склоны гор разлапистых елях, на поленницах дров и крышах домов. От заснеженного пейзажа на него пахнуло чем-то родным, уже забытым за время, проведённое в южных краях.

Добравшись с охотниками-алеутами до Калифорнии на корабле «Игл» под командой Томаса Микка, Тараканов, как они и договорились с Дейвисом, оставил своих людей промышлять на американском судне морского зверя, а сам высадился по пути в селении Росс. Он доложил Кускову об отъезде доктора Шеффера в Макао с намерением попасть в Санкт-Петербург и сообщить о бедственном положении оставленных на Сандвичевых промышленников. «Мне, Иван Александрович, очень надо бы поскорее до Ново-Архангельска добраться, чтоб известить обо всём Александра Андреевича», — закончил просьбой Тараканов. «Поможем», — пообещал Кусков.

Правитель Росса быстро снарядил в поход шхуну «Чириков». Её загрузили мясом и овощами, и шхуна взяла курс к северо-западным американским берегам...

От Кускова Тараканов уже слышал, что в Русскую Америку пришла под командой капитан-лейтенанта Гагемейстера очередная кругосветная экспедиция аж из двух кораблей. Оба стояли сейчас на якорях в ново-архангельской гавани, и, пока плыл от «Чирикова» на шлюпке, Тараканов с почтением обозрел громаду «Кутузова» водоизмещением никак не менее пяти сотен тонн. Такие большие суда в местную бухту ещё не заходили. Растёт и крепнет компания, позволяющая себе приобретать столь крупные корабли. «Ильменя» он не углядел: должно быть, ремонтируется в доке. Но недалеко от берега покачивался на волнах компанейский корабль «Открытие». В отличие от прежних времён не видно ни одного американского судна, и в этом Тараканов приметил ещё один знак происходящих здесь перемен.