Аркадий Кудря - Правитель Аляски

В тот же день лейтенант Яновский появился на борту «Кутузова» и попросил капитан-лейтенанта Гагемейстера принять его по личному делу.

Не без робости вступил он в просторную капитанскую каюту: каков-то будет ответ командира экспедиции? А вдруг скажет «нет», и тогда все планы рухнут в одно мгновение. Как и другие офицеры возглавляемых Гагемейстером кораблей экспедиции, Яновский несколько побаивался строгого, педантичного капитана. Никто не отрицал, что Гагемейстер превосходный моряк, но по характеру он был сух, неприветлив, нередко позволял себе грубости с подчинёнными — не только с матросами, но и с офицерами — и был почти лишён так ценимого в дальних морских походах душевного тепла.

— Какие у вас тут ещё личные дела? — резко спросил, не вставая с кресла и не предлагая присесть офицеру, капитан Гагемейстер.

«Будь что будет», — решил Яновский и без промедления выпалил:

— Я собираюсь, Леонтий Андреянович, вступить в брак и прошу на это вашего разрешения.

Капитан-лейтенант чуть вздёрнулся и уставился на Яновского непонимающим взглядом.

— Здесь — ив брак? Занятно! Кто же, позвольте спросить, ваша счастливая избранница, какая-нибудь туземка?

Кровь поневоле бросилась в лицо лейтенанту. Но он обуздал эмоции и чётким голосом ответил, как бы пресекая дальнейшие шутки по этому поводу:

— Это Ирина Александровна, дочь Александра Андреевича Баранова.

— О-о, — с неопределённым смыслом протянул Гагемейстер, — выходит, дочь Баранова уже достигла брачного возраста! Я помню её совсем малявкой. Вы хорошо продумали это решение, Семён Иванович?

— Я продумал его достаточно серьёзно и очень прошу вас, Леонтий Андреянович, пойти мне навстречу.

— Ваш непосредственный командир, лейтенант Понафидин, извещён о ваших матримониальных планах?

— Да, сегодня я говорил об этом с Захаром Ивановичем, и он не возражает. В случае вашего согласия, Леонтий Андреянович, я бы просил также разрешения задержаться здесь после бракосочетания до отхода «Кутузова». Ирине потребуется время, чтобы подготовиться к окончательному отъезду из Америки.

Гагемейстер поднялся с кресла и, едва сгибая длинные ноги, прошёлся по каюте. Сообщение лейтенанта Яновского было для него слишком неожиданным и требовало некоторого осмысления.

— Я хочу предостеречь вас, Семён Иванович, от нежелательных последствий ваших скороспелых действий, — не глядя на Яновского, сказал он. — Мой долг как вашего командира сообщить вам кое-что из того, что мне известно о Баранове. Услышать это будет вам не очень приятно, но, вероятно, ещё хуже, ежели вы останетесь в неведении относительно некоторых фактов, которые вам необходимо знать. В России, мне упоминал об этом сам Баранов, когда я впервые пришёл сюда на «Неве», у него остались жена и дочь. Стало быть, та семья, которую он завёл здесь с туземкой, названной им Анной Григорьевной, незаконна и трое детей Баранова, в том числе и ваша избранница, не могут считаться его законными детьми. Вы знали об этом?

Яновский был на грани срыва. Он побелел от негодования и смотрел на своего командира прямым, почти ненавидящим взглядом. Гагемейстер смущённо отвёл глаза в сторону.

— Это не совсем так, — звонко ответил Яновский. — Ирина говорила мне, что у её отца была раньше семья в России, но первая жена Александра Андреевича умерла семь лет назад. Здесь всем известно, что нынешнюю свою семью Александр Андреевич считает единственно законной, и для меня этого достаточно.

— Не надо так горячиться, Семён Иванович, — ответил изрядно сконфуженный Гагемейстер. — Я вовсе не хочу препятствовать вашему браку. Но... Вас не смущает, что вы могли бы сделать лучшую партию и ваши родные, возможно, и не одобрят вашего выбора?

— Александр Андреевич Баранов достойный и глубоко уважаемый мною человек. Мне будет только лестно породниться с ним, и я не сомневаюсь, что мои родственники поймут меня и тепло примут в свой круг Ирину Александровну Баранову.

— Что ж, он не дворянин, но, я слышал, за годы жизни здесь Баранов сколотил себе очень приличное состояние. Его дочь, без сомнения, — Гагемейстер вновь испытующе взглянул на Яновского, — весьма богатая наследница.

— Я никогда не думал об этом, — вновь покраснев от сдерживаемого гнева, ответил Яновский. — Я не отношу себя к охотникам за чужими наследствами, и слышать такие предположения в свой адрес мне, право, очень обидно.

— Да зачем же так, ничего обидного тут нет, я и не намекал на вас прямо, а просто подумал и высказался вслух, — примиряюще сказал Гагемейстер и неожиданно заключил: — Если вы сами не видите препятствий для бракосочетания, то можете быть уверены, я не буду торопить вас с отъездом в Россию сразу после свадьбы.

Сухо поблагодарив командира, Яновский вышел.

Баранов давно ожидал этого разговора с дочерью. Как только он был извещён Гагемейстером о предстоящем отходе «Суворова», его всё более тревожила судьба Ирины. Не только он сам, но и многие в Ново-Архангельске уже прознали про отношения дочери главного правителя с флотским лейтенантом Яновским. И очень получилось бы некрасиво, если бы, закружив девице голову, моряк оставил её на бобах.

Теперь же всё следовало, как должно: лейтенант объяснился с дочерью, что любит её, и готов просить её руки. «Сама-то, Иринушка, как к нему?» — спросил он дочь. «Люблю я его, тятенька, — отвечала Ирина, — верю ему. Он ласков со мной и мил, и страшно мне было думать, что вот уйдёт он, не сказав заветных слов, и на том всё у нас кончится. Как подумаю, что всегда буду с ним, сердце так и замирает от счастья. А когда по нескольку дней не навещал он нас, я уж и не знала, что мне делать, места себе не находила и мучилась мыслями всякими: вдруг с ним что случилось, вдруг занемог, вдруг надоела ему?

Стыдно было, а всё норовила спросить — то Понафидина, то друга его Новосильцева: где ж Семён Иванович, здоров ли он, что-то не заходит? Вы уж, тятенька, пожалуйста, когда придёт к вам Семён Иванович, будьте с ним поласковее, чтоб не обидеть его ненароком». — «Да за что же мне обижать его, твоего суженого, — нежно гладя дочь по голове, отвечал Баранов, — ежели он с полным уважением и любовью к тебе относится? Он и со мной всегда был приветлив и ласков, и приятно было слушать рассказы его о флотской службе и рассуждения о политике в Европе. Вижу в нём здравый смысл и крепкую жизненную основу и верю, Иринушка, что будешь ты с ним счастлива. Никуда пока не отлучайся. Как придёт он руки твоей просить, я с ним впервой побеседую маленько, а потом и тебя кликну». Дочь, растрогавшись, поцеловала отца в щёку.

Яновский пришёл вскоре после обеда, в мундире с эполетами, при сабле. Лицо его было строгим и торжественным. Зайдя в кабинет, дёрнул головой.