Александра Воинова - Тамара и Давид

Недовольство вскоре перешло в открытое сопротивление. Андрей Боголюбский трагически погиб, смерть пресекла его деятельность. Гибель Боголюбского печально отразилась на судьбе его сына, Юрия. По понятиям того времени, сын наследовал честь или бесчестие отца, и от него всегда ждали продолжения отцовских дел.

Спустя два года, его место в Суздали занял брат Всеволод, ранее изгнанный Андреем в Грецию, который, в свою очередь, поспешил выгнать из своего княжества осиротевшего племянника. Ни один из северных городов не встал на защиту Юрия. Не нашел он поддержки и среди южных князей, обиженных Боголюбским и боявшихся выступить против северного самовластца, каким стал теперь Всеволод.

Юрию пришлось бежать из Новгорода, где он княжил, во Владимир, из Владимира — в Москву, из Москвы — в Чернигов, из Чернигова — в Киев, из Киева осталась одна только дорога в Тмутаракань, а оттуда к половцам. Тмутаракань — излюбленное место всех обиженных князей — изгоев; там было степное приволье, толпились остатки разноплеменных народов, из коих всегда можно было набрать себе храбрую дружину и с ней идти на Русь, мстить за свою обиду и силой добывать себе города и области. Юрий мог бы поступить так, как до него поступали все князья-изгои, начиная со знаменитого Олега Святославича, — вмешаться в междоусобную распрю Мономаховичей с Ольговичами, призвать к себе на помощь половцев, сжечь и ограбить русские города и области. Но Юрий вырос совсем в иных условиях и имел более высокие понятия об единой русской земле. Его детство и юность протекали в суровой, простой обстановке Суздальского княжества, под неослабным влиянием и руководством отца; там он получил первые впечатления, добрые навыки, по которым сложились у него потом взгляды на жизнь и понятия о воинской чести и доблести.

Юрий с юных лет участвовал в боевых походах; с многочисленной ратью ходил усмирять Киев; вместе с Игорем Северским осаждал Вышгород, где потерпел поражение; был закален в опасностях и ратных подвигах и никогда не выходил из послушания отцу. Он всецело разделял его стремления и был, подобно ему, носителем идеи северного единодержавия и объединения русских земель под единой властью. Когда Всеволод утвердился в Суздали, Юрий не стал ему противодействовать, не захотел поднимать усобицу на Севере и тихо, без борьбы, удалился из Владимира. По дороге он остановился у Святослава Черниговского, но не искал и не просил у него ни милости, ни защиты. Он знал, что Святослав заканчивал длительную и упорную борьбу за овладение Киевом и никогда не стал бы в такое горячее время помогать Юрию, ссориться и нарушать добрые отношения с самым сильным из князей — Суздальским Всеволодом.

Видя общее нерасположение, отчужденность и холодность, Юрий с небольшой дружиной покинул пределы Киевской Руси и отправился в Константинополь. Он прожил несколько лет в Греции, но после убийства Андроника вернулся и обосновался со своими дружинниками у союзника царей иверских — кипчаков. Кипчаки были расположены на берегу Понта (Черного моря), в живописной лесистой местности, где, казалось, самой природой были созданы все удобства для охоты. Юрий, живя среди кипчаков, перенимал у них все, что считал для себя полезным, но больше всего занимался охотой. Охота была для него в своем роде школой войны, и он упражнялся в ней, развивая силу и ловкость. Он ловил и вязал диких лошадей, охотился на тура, на лося, на медведя, подвергался беспрерывным опасностям и в этом находил утеху. Не меньше того предавался он и соколиной охоте, развлекаясь ею в своей одинокой и невеселой жизни. Он привез отличного белого сокола из Константинополя, подарок императора Андроника, и никогда с ним не расставался. Кипчакский хан всячески стремился разжечь в нем вражду против южных князей, обещая оказать ему помощь войском и снаряжением, но Юрий не поддавался на его уговоры, не желая наводить врагов на русскую землю и кровью мстить за свою обиду. Но спокойная жизнь Юрия скоро оборвалась. Когда до него донеслась весть о несчастном походе князя Игоря, с которым он когда-то, при жизни отца, стоял под Вышгородом, Юрий глубоко опечалился. При нем находился верный дружинник Роман, Юрий привык открывать ему свое горе и радости.

— Не след мне, русскому князю, оставаться у поганых, когда они жгут и грабят русскую землю и держат в плену нашего возлюбленного брата Игоря, — говорил Юрий Роману, как бы спрашивая у него совета. — Не пристойней ли нам удалиться отсюда, чтоб не слышать, как поганые хвалятся своею силой и проливают кровь русскую.

— Бог избавил тебя от греха навести поганых на русскую землю, но не избавил от другого несчастья, — ответил Роман, — подобно князю Игорю, мы сидим в плену у них, они полонили твою душу. Разве ты не привыкаешь к их обычаям и навыкам и не забываешь про то, чему был научен с детства? Не лучше ли было бы тебе поклониться великому князю Святославу и с ним удалиться, чтобы получить себе волость. Слышно, что с тех пор, как он стал княжить в столичном Киеве, он готов грудью вступиться за русскую землю и отстоять ее от врагов. Слышно, что он собирает князей на помощь Игорю Северскому, а князья ему не помогают.

Роман был горячим приверженцем старой Южной Руси. По его мнению, Юрия за то постигло наказание, что Андрей Боголюбский бросил древний город Киев, главу русских городов, и переселился на дальний Север.

— Святослав и сам не гнушался помощью половцев, — возразил Юрий, — а сколько он бился за место в Киеве — нам с тобой хорошо известно. Святослав, вместо того, чтобы со мной крест целовать, помог дяде Всеволоду выгнать меня и лишить княжения. Он не почтил память отца моего и заставил меня скитаться по чужим землям.

— У покойного князя Изяслава Мстиславича была поговорка: «Не идет место к голове, а голова к месту». Действительно, Святослав Всеволодович — единственная голова, которая идет к Киеву, — возразил Роман, — он правит мудро, и все его слушаются.

— А разве я шел когда-либо против Святослава? Обиды я не помню и зла на него не имею в сердце. Если бы Святослав прислал гонца ко мне и сказал: «Иди, поборись за русскую землю!» — в тот же час сели бы мы с тобой на коней и помчались на помощь князю Игорю. Но никто не хочет поклониться сыну Андрея Боголюбского и позвать его в бой против окаянного Кончака.

Так жаловался Юрий, не столько печалясь о своей судьбе, сколько о русской земле и о пленении Игоря Северского. Мысль о Руси и ее бедствиях никогда не покидала Юрия, и печальное зрелище княжеских усобиц всегда стояло перед его глазами. Он унаследовал от отца и деда стремление к государственной деятельности, предприимчивость и неутомимость, но ему не к чему было приложить свои силы. Он знал, что никто из русских князей не согласился бы уступить ему свою область. Всеволод никогда бы не пустил его в пределы Северной Руси, и он вынужден был оставаться весь свой век изгоем.