Александра Воинова - Тамара и Давид

Но Юрий, соединявший вместе с предприимчивостью и отвагой большую наблюдательность, быстро заметил, что важные гости не были заинтересованы его подарками и ничуть не смущались скромностью и простотой его жилища. Напротив, они были даже довольны тем, что нашли русского князя в таком незавидном положении, и старались в своем обращении к нему показать ласковость и почтительность.

За обедом, состоявшим главным образом, из рыбы, дичи и многих напитков, гости развеселились. Юрий стал вспоминать о княжении своего отца в Суздали, о его деятельности и намерении собрать воедино русскую землю.

— Многие упрекали моего отца за строгость, но он знал, что, чтобы водворить в стране тишину и порядок, надо быть грозным с врагами. Князья признали его власть, и он располагал Киевом как своей волостью, — закончил он.

Слова Юрия не понравились ни Варданидзе, ни Джакели, однако они не проявили недовольства. Они сдержанно слушали его, и когда Юрий умолк, Варданидзе начал медленно и важно:

— Мы надеемся, князь, что Вы догадываетесь, зачем визирь нашей державной царицы отправил к Вам посольство? Мы просим Вас прибыть в нашу столицу, чтобы Вы ближе познакомились с нашей жизнью, представились нашей великой царице и получили благословение его святейшества патриарха Микеля.

Юрий сразу оторвался мыслью от Суздальской земли, от славных, хотя и горьких, воспоминаний об отце и с нескрываемым любопытством посмотрел на посланцев великого визиря, стремясь понять истинный смысл лестного, но загадочного для него предложения.

— Удивительно мне, о чем вы говорите, — после некоторого раздумья промолвил Юрий, — как я могу догадаться о намерениях вашего визиря, когда я ни с кем из ваших воевод не встречался и едва успел помыслить, что хорошо было бы мне поискать убежище в вашей стране, как вы сами приехали. Считаю за великую честь увидеть вашу прославленную царицу, о которой много наслышался от покойного императора Андроника, и получить благословение патриарха.

— Внуки покойного Андроника воспитываются у нас и пользуются большой милостью царицы, — начал Варданидзе, решив про себя затянуть беседу с князем и постепенно подготовить его к важному сообщению; но Джакели был иного мнения, находя, что надо внезапно поразить Юрия и скорее получить его согласие. Кроме того, он не хотел долго задерживаться у кипчаков, спешил вернуться в столицу и потому резко и прямо перешел к объяснению:

— На нашем Совете, князь, было положено избрать Вас царем Иверии и предложить Вам руку нашей царицы. Мы прибыли к Вам для того, чтобы известить Вас о своих намерениях и осведомить подробно о наших делах, о событиях последнего времени. Мы надеемся, что Вы благосклонно отнесетесь к решению нашего Совета и согласитесь принять трон Иверии!

Князь Юрий был удивлен странным и ни на что не похожим предложением трона и руки царицы иноземному, и притом трона не какой-нибудь маленькой и ничтожной области, а обширного царства с народом воинственным и храбрым, упорно боровшимся в течение многих веков за свою независимость.

Юрий вежливо выслушал Джакели, не прерывая и не задавая ему вопросов, и решил, что его слова либо неуместная, дерзкая шутка, вызванная неумеренным употреблением вина, либо какой-нибудь подвох, и ему нужно быть осторожным. Он хотел ответить резкостью, но смолчал, решив выждать и посмотреть, что Джакели будет говорить дальше. У него явилось подозрение, что иверские князья действовали самочинно и обратились к нему помимо воли царицы, что Совет их, наверно, преследовал какие-то нехорошие цели, и ему необходимо спокойно разобраться во всем этом странном деле.

— Простите, дорогие братья, — промолвил он после некоторого молчания. — Я должен признаться, что моему разуму непостижимо, как вы такие дела решаете без вашей царицы и посылаете гонцов, не осведомившись предварительно, будет ли на это ее согласие? Как я могу принять ваше предложение, когда мне неизвестно, что вас побудило обратиться ко мне? Хотелось бы мне также знать, чем я заслужил вашу милость и внимание?

Спокойные, произнесенные с большим достоинством слова Юрия показали его собеседникам, что перед ними не пустой и тщеславный человек, легко обольщавшийся всякими посулами и обещаниями, а человек, умный и серьезный, переживший тяжелые испытания и ничего не боявшийся в жизни.

Варданидзе и Джакели, привыкшие достигать своих целей самыми разнообразными способами, не Смутились недоверием князя и, обменявшись взглядами, решили действовать с осторожностью. Варданидзе коротко рассказал ему о всех событиях, происходивших в Иверии за последние годы, особенно остановившись на периоде воцарения Тамары, восстания Демны и предполагаемом убийстве его царевичем Сосланом. Он не скрыл от Юрия той борьбы, которая происходила при дворе между Сосланом и родовитыми княжескими фамилиями, о любви царевича к Тамаре, его влиянии на нее, а также о непреклонном намерении князей удалить его из Иверии и водворить мир и порядок в стране.

Остерегаясь принять необдуманное решение, Юрий рассудил про себя не обижать посланцев иверского визиря резким отказом и в то же время не связывать себя преждевременным согласием.

— Не в укор вам будь сказано, именитые братья, — после продолжительного молчания промолвил он, — думается мне, что затеянное вами предприятие — пустое дело и само собой распадется. Ибо неслыханно и невиданно, чтобы народ пустил к себе царем чужого князя, когда у вас имеется царевич вашего же рода и племени, нареченный жених царицы, коему больше надлежит царствовать в вашей стране, чем пришлому князю, нрава и языка которого вы не знаете.

— Мы искали князя-единоверца, принадлежащего к сильному государству, а Ваш отец владел 300 княжествами и подобного ему на русской земле не было, — живо возразил Джакели, — нам известна также Ваша воинская доблесть и разумность, а что касается языка, то мы сами слышим, как Вы свободно изъясняетесь на нашем наречии. К тому прибавлю, что нам жить в нашей стране, а Вы будете жить и управлять нами.

Самолюбие Юрия было сильно уязвлено оскорблением, нанесенным ему дядей Всеволодом. Мысль, что он может вновь занять высокое положение и править могущественной страной, сразу вытеснила все остальные соображения и заставила иначе отнестись к переговорам с иверскими князьями и быть более обходительным и сговорчивым.

— Не мне, дорогие братья, судить и рядить о ваших делах, — уже другим голосом произнес Юрий. — Но не утаю от вас своих сомнений, чтобы вы впоследствии не укоряли меня в тщеславии и легкомыслии. Судя по вашему описанию, царевич Сослан по силе превосходит всех ратоборцев, никто не может противостоять его храбрости. Как можно допустить, чтобы этот непобедимый богатырь, пока он жив и держит меч в своих руках, уступил кому-либо свои права на престол и покорно ушел из Иверии, имея притом крепкую опору в самой же царице? Не пристало мне, как рыцарю и русскому князю, силой вторгаться в чужую землю, вступать в поединок с вашим царевичем и завоевывать себе трон оружием.