Александра Воинова - Тамара и Давид

— Зато нам, ремесленникам, жить легче стало, — отозвался Арчил.

— Царица все делает напротив. Князья жмут, а она льготы дает. Простых людей вперед продвигает. Оттого князей ненавидят, а за нее богу молятся. Слыхал, что в Константинополе делается?

— Не слыхал. Некогда мне слухами заниматься.

— Некогда! — Усмехнулся Вальден. — Там бунты за бунтами. Цари сменяются чуть ли не каждый день. Перерезались все. Как бы и до нас не дошло.

— До нас далеко. У каждого народа своя жизнь.

— Говорят, будто царицу замуж выдают за русского князя. Новый царь будет.

Арчил оторвался от работы и посмотрел на Вальдена.

— Зря много болтаешь.

— А ты слыхал?

— Мало ли что слыхал, всего не переслушаешь, — уклонился Арчил от прямого ответа.

— Говорят, с гор спустился какой-то необыкновенный всадник: не то князь, не то рыцарь. Полагают, что прибыл к нам по большому делу.

— Всадник? — повторил Арчил и сразу вспомнил про свою ночную встречу, про рыцаря со шрамом, хотел расспросить Вальдена, но вдруг увидел, что к мастерской подъехал на муле человек в темном полукафтане, похожий на монаха.

— К тебе гость приехал. Наверно, из монастыря, — сказал Вальден, простился и вышел.

Между тем прибывший быстро соскочил с мула, привязал его к дереву и уверенно направился к мастерской. Было видно, что он хорошо знаком с местностью, знает все привычки и образ жизни Арчила.

Когда гость появился у входа, Арчил узнал в нем своего старого друга, мастера Бека, который жил в Опизском монастыре и получил широкую известность своей чеканной работой золотых и серебряных риз для окладов на иконы и церковные книги. Арчил изредка навещал его, особенно когда нужно было отдать ему для украшения рукоятки сабель и мечей именитейших вельмож Иверии, но в последнее время они оба были обременены работой и давно не виделись. Неожиданное появление друга тем более удивило Арчила, что Бека редко покидал Опизы, выполняя бесчисленные заказы для церквей и монастырей. Он настолько прославился своей чеканкой, что все почитали за особую честь оковать икону и Евангелие рукой мастера Бека. Наиболее знаменитые оклады того времени имели короткую, но очень памятную для всех надпись: «Окован рукою Бека из Опизы».

Друзья крепко обнялись и поцеловались, и хотя Арчил был очень озабочен своей работой, он на время отложил кольца в сторону и принялся расспрашивать Бека о причине его внезапного появления в столице.

— Прибыл я сюда, брат, не по своему желанию, — объяснил, наконец, Бека, найдя подходящее место в глубине мастерской, где его не могли видеть любопытные горожане, интересующиеся каждым лицом, прибывшим в столицу, — а по повелению епископа Анчийского, которому наша великая царица поручила вызвать меня в столицу для свидания с нею.

Услышав эти слова, Арчил от удивления и испуга невольно положил на себя крестное знамение.

— Что ты говоришь, Бека? — воскликнул он. — Как же ты не узнал, для чего вызвала тебя царица? У меня даже работа из рук валится после такого известия. Боюсь, не случилось ли чего плохого. Царица понапрасну никого не вызывает.

— Возносил я к небу усердные молитвы, чтобы уразуметь мне, ради чего я понадобился нашей царице, — ответил Бека в раздумье, — но полагаю, что для какого-либо срочного и важного заказа. Давно я не был в столице и не знаю, что у вас делается.

— Много всяких перемен у нас, какие тебе и во сне не снились. Мира и покоя не стало на нашей земле.

— Не так мирно течет жизнь и у нас, — признался Бека с грустью, — хотя мы и удалены от мира. Покажи мне свое изделие.

— Ты, брат, не видел еще многих клинков, а про себя, наверно, думаешь: пустая работа, — говорил Арчил, радуясь случаю показать такому мастеру, как Бека, свою работу, — а они сберегут жизнь любому воину, кому надо сражаться с недругом. Могу тебе сказать, не хвалясь, что по узору везде узнаешь мои клинки. На них узор крупный, сетчатый, белый, а грунт черный, а на черном рисунок всегда виднее. Я тебе покажу для сравнения чужие изделия. Вон они валяются, — указал Арчил, — ты на них не найдешь рисунка, на цвет бурые. А мои отливают золотом, либо красным цветом. Ты послушай только, как они звенят! — Арчил с гордостью ударил один клинок о другой — раздался ровный, протяжный и чистый звон, — такого звона ты нигде не услышишь. И в самом Дамаске не будет лучше.

Бека задумчиво смотрел на узорчатую сталь, мягко отливавшую золотистым блеском, на замысловатый узор, отчетливо выделявшийся на черном фоне, и думал, что работа Арчила куда труднее, чем его искусство выбивать рисунки и фигуры на золоте или серебре. Затем они вместе направились к горе, где у крепостной стены находился домик Арчила.

Проходя по улицам, Бека заметил, что город изменился, в нем появилось много новых строений, предназначенных не для жилья, а для каких-либо иных целей.

Арчил, указывая на них, с горячностью объяснил:

— Посмотри, брат, вот где наша сила! Куда ты ни глянешь, теперь всюду увидишь мастерские. За всем, что нужно для жизни, обращаются к нам. В одном месте выделывается оружие, конская сбруя, в другом — домашняя утварь, там дальше идут мастерские для тканья сукон разных сортов, шелковых материй, позументов, ковров. Вот ближе сюда сидят мастера по эмали, таких изделий не найдешь и в самом Константинополе. А по мастерству плетения ни одна страна на свете не сравнится с нами!

Бека внимательно слушал его, не прерывая и с любопытством осматривая мастерские по эмали, особенно близкие его сердцу.

Когда они вышли за город, Арчил переменил разговор и начал рассказывать про все новшества, вводимые царицей в Иверии. Она всячески помогала земледельцам, стремясь облегчить их положение, поощряла торговлю с иноземными странами и, главное, старалась объединить и усилить ремесленников, в руках которых сосредотачивалась вся промышленная жизнь городов. Но царедворцы и князья усмотрели в действиях царицы угрозу своим кровным интересам и ни за что не хотели допускать к государственному управлению никого из простых лиц, кто мог бы выдвинуться и потом верно служить царице.

— И вот, Бека, что я скажу тебе, — говорил Арчил не умолкая, торопясь передать новости своему другу, — сегодня наш башмачник Вальден рассказал мне, будто царедворцы хотят насильно заставить царицу выйти замуж за русского князя, а ее жениха, царевича Сослана, хотят убить.

Арчил смолк, обернулся и, не видя кругом никого, тихо рассказал о своей встрече с грозным всадником, о том, как его вызвала царица и сколько он пережил страха.

— Вот какие дела у нас творятся, Бека, и какую власть забрали князья, трудно даже передать, что делается с бедным людом! — закончил Арчил.

Бека был настолько ошеломлен его сообщением, что долго не мог прийти в себя и ничего не ответил Арчилу. Ему всегда жизнь в столице представлялась необычайной и привлекательной, а теперь вдруг оказалось, что жизнь в Опизе, где он чеканил украшения для церквей, была гораздо спокойней и радостней.