Александра Воинова - Тамара и Давид

Незаметно они подошли к жилищу Арчила. Бека привязал своего мула, накормил, напоил его, а потом они вошли в дом, сели за стол, чтобы закусить и несколько подкрепить свои силы.

После обильной еды и красного вина, выпитого ими обоими в достаточном количестве, полилась еще более задушевная и теплая беседа. Арчил признался, что делал кольчугу для царевича Сослана, для него же он готовил и остальные боевые доспехи, с которыми царица, видно, хотела отправить его куда-нибудь, в дальние страны.

— Никому не говорил, а тебе скажу, Бека, — признался Арчил. — Не так давно какой-то Куртлу-Аслан попытался поставить шатер на Исанийском поле и стал чинить суд и расправу над населением, а когда царица хотела взять его, то он поднял против нее восстание. Царица едва усмирила его, а князья после того еще собрали силу и принялись опять теснить нас. Может случиться, приведут неверных и тогда начнется смута.

Они улеглись спать поздно. Бека, взволнованный всеми услышанными новостями и предстоящей встречей с царицей, не мог уснуть до утра и, рано поднявшись, начал собираться во дворец.

Бека не мог вспомнить впоследствии, как дошел до дворца и о чем думал дорогой. Одна мысль была у него на уме, что нет мира в стране и кругом измена и предательство. С этой мыслью он вошел в приемную залу, где уже собрались и гордо восседали придворные вельможи, ожидая приема у царицы. Бека скромно сел возле дверей. Перед ним проходила вся иверская знать — министры, эриставы, военачальники, сановники. Среди них выделялся один старый важный монах, сидевший поодаль с несколькими светскими лицами и терпеливо ожидавший, когда его позовут к царице. Из разговоров присутствующих Бека понял, что важный монах был игумен Иверского крестного монастыря в Иерусалиме, приехавший в столицу по какому-то важному делу. Бека не успел подойти к нему и попросить благословения, как его назвали по имени и пригласили к царице. Бека с волнением вошел в залу, где сидела царица, и повергся к ее стопам. Тамара попросила его встать и любезно осведомилась, он ли тот самый мастер Бека, о работах которого пошла слава по всей Иверии. Затем она поблагодарила его за быстрое и точное исполнение ее повеления о прибытии в столицу.

— Для Вашего верного раба, о милостивая и боголюбивая царица, нет большей радости, как выполнять Ваши приказания, — с почтительностью ответил Бека. Он с удивлением, смешанным со страхом, смотрел на царицу, которая казалась очень простой и ласковой, а между тем во всем ее облике была видна такая величавость и строгость, что Бека невольно испытывал страх перед нею.

Она попросила Бека рассказать о своих последних работах, в точности ли он следует византийским образцам или вносит изменения в свою чеканку. Затем сказала, что она, посоветовавшись с Иоаном, епископом Анчийским, решила сделать ему два заказа: оковать древнюю икону Спаса из Анчисхати и Цхароставское четвероевангелие, недавно переведенное на иверский язык, украсить их драгоценными каменьями.

— Прошу тебя поспешно, но со всей тщательностью заняться этим делом, — прибавила царица, — так как мной дан священный обет и я желаю, чтобы он был выполнен твоею рукою. Не жалей ни труда, ни золота, ни дорогих каменьев, дабы сохранились эти святыни на многие века в память о нашем царствовании!

Бека едва нашел слова, чтобы поблагодарить царицу за проявленное к нему доверие, и поклялся, что приложит все силы к тому, чтобы своим искусством прославить Иверию и царицу. Сидя почти рядом с Тамарой, Бека обстоятельно рассказал ей, как он думает делать работу, в чем намерен следовать греческим образцам, в каких деталях сделает необходимые изменения.

— Не гневайтесь, милостивая царица, если что предложу от себя сделать по нашему, иверскому образцу, — говорил он, — думаю, что выйдет куда лучше, ризу и поля иконы чеканить по золоту и покрыть рисунками праздников. Для евангелия, по моему смиренному разумению, оклад надо сделать тоже серебряный, золоченый, чеканный с разводами — по греческому образцу, а по кайме посадить аметисты, бирюзу и сапфиры, либо другие камни, какие Вашему величеству приглядней покажутся.

— Требуй все, что понадобится, — сказала царица, выслушав его объяснения. — Чего не хватит — закажи в константинопольских мастерских. Помни, что эта священная икона будет покровом и хранителем моего царства, нашей победой и прославлением.

— О, державная царица! — воскликнул Бека в радости, что удостоился милости выполнить такую важную и славную работу. — Все сделаю по Вашему повелению. Икону вставлю в золотое поле и усыплю жемчугами, рубинами, изумрудами и топазами. Пусть блеском своим они прославляют наше великое отечество.

Царица милостиво отпустила Бека, дала ему грамоту на получение драгоценных камней из казны и простилась с ним.

Когда Бека вышел из дворца, его остановил человек в одежде поселянина и тихо сказал:

— Ты был у царицы. Научи, как мне попасть к ней?

Бека смутился. Он видел, что перед ним стоял бедный человек, очевидно, обиженный и искавший справедливости у царицы. Но Бека не имел права выслушивать жалобы на государевом дворе, где проходили на прием именитые вельможи, иноземные послы, и не знал, что ответить и как помочь поселянину.

— Какое у тебя дело к царице? — прервал, наконец, тягостное молчание Бека, отойдя с ним в сторону. В это время подошел секретарь Тамары, поэт Шавтели, который спешил на прием, и стал прислушиваться к их разговору.

— Несколько времени тому назад, — начал поселянин свой рассказ, — по приказу нашего владельца сожгли деревню, где я жил, мы все разбежались в разные стороны. В горах я встретил царского оруженосца, и он, будучи свидетелем моего горя, устроил меня на работу в Хахульский монастырь, а мальчонку моего поставили там стеречь стадо, и мы были сыты. На мою беду наш князь заехал на богомолье в монастырь, увидел меня, узнал, что я там на послушании, рассвирепел хуже зверя, как я смел устроиться на работу без его ведома, мальчонку схватили, уволокли, куда — не знаю, а я успел убежать и скрылся в горах. Князь так и сказал в монастыре, что если найдет меня, то убьет, чтобы другим не было повадно бегать от хозяев. Добрые люди, скажите, что мне теперь делать? Куда деваться? И мальчонку потерял — жалко, и жизнь загублена, и что делать — не знаю! Он жаловался, и слезы текли по его лицу; Бека готов был все для него сделать, лишь бы утешить бедного человека.

— У меня есть место для тебя, — сказал Бека, — в нашем Опизском монастыре я тебя устрою. Но для этого надо испросить разрешение у царицы, иначе, если князь тебя найдет, будет плохо и тебе, и нам. Как тебя звать?

— Вартан. Спасите меня, добрые люди! — взмолился он, обращаясь к Шавтели. — Попросите за меня царицу! Пусть смилуется надо мной и даст жизнь мне и сыну.