Александра Воинова - Тамара и Давид

Проезжая через обширное поместье князя Сурамели, крупнейшего владельца и влиятельного эристава, Тамара сделала остановку, и князь устроил в честь царицы торжественный прием. Роскошный дворец Сурамели еще более оттенял в глазах Тамары нищету, убожество и бедственное положение, в котором находились подвластные ему крестьяне. Во время пира царица обратила внимание на богатейшее убранство стола, за которым сидели гости: чаши и кубки были украшены бирюзой и рубинами, рога диких зверей, из которых пили вино, были отделаны, как самые дорогие вазы, все блестело золотом, драгоценными каменьями и освещалось факелами, которые придавали всему помещению необычайно торжественный вид.

Тамара еще ни разу не была в загородном поместье среди такого многолюдного собрания именитых князей и рассудила, что ей нужно установить с ними добрые отношения и заставить повиноваться ей как царице.

— Давно я хотела побеседовать с вами о ваших делах, — начала она, — услышать также о ваших нуждах и требованиях и я желаю, чтобы вы служили мне опорой и помогли утвердить в стране начало справедливости и порядка.

Гости дружно выразили Тамаре чувства преданности и благодарности за сердечное обращение к ним, восхищались ее мудрым правлением, но Сурамели решил, не нарушая правил гостеприимства, испросить у царицы защиты своих прав как владельца:

— Не могу позволить себе прекословить распоряжениям Вашего величества, — произнес он почтительно, — но одно обстоятельство заставляет меня просить у Вас милости. Тамара с удивлением посмотрела на князя. Он продолжал:

— Вашему величеству угодно было издать указ, по которому провинившимся перед своим владельцем поселянам разрешается принять пострижение в монастырь и работать там на послушании без согласия хозяина. Этот указ лишает нас права наказывать преступников, а крестьянам дает свободу бросать землю и уходить в монастыри без нашего ведома. Я должен пожаловаться Вашему величеству на серьезное нарушение закона. У меня был такой случай: убежало более 15 человек крестьян, и я с трудом заставил их вернуться обратно на свои места. Но один из бежавших отказался повиноваться моему приказу и нашел себе приют в монастыре. Благодаря Вашему распоряжению, я не могу вернуть его обратно и распоряжаться его судьбою. Нарушается веками установленный порядок, и мы теряем право производить суд над виновными. Усердно прошу Ваше величество не давать свободы беглецам и преступникам, иначе расстроится вся наша жизнь!

Это звучало смело, почти дерзко, и в зале наступила тишина. Тамара тотчас догадалась, о ком говорил Сурамели, и хотела сказать ему, что ей известен этот случай так же, как и его расправа с населением, из-за чего несчастный беглец потерял все имущество и скрылся, спасая свою жизнь. Но, благоразумно взвесив все обстоятельства, Тамара решила, что в данной обстановке нельзя изобличать князя в жестокости и открыто защищать свой указ. Тогда присутствующие владельцы восстали бы против нее и стали бы требовать отмены распоряжения о крестьянах-беглецах. Момент для Тамары был очень серьезный и опасный. Если бы она решила уступить Сурамели, то ее правам царицы был бы нанесен огромный ущерб, и эриставы перестали бы считаться с ее распоряжением. Не столько человеколюбие, сколько государственные соображения заставляли сейчас Тамару искать достойного ответа Сурамели, чтоб этим ответом поднять, с одной стороны, престиж царской власти и, с другой — положить конец чрезмерным злоупотреблениям князей по отношению к крепостному населению.

Гости выжидательно молчали, они не хотели ссориться с царицей, на которую никто из них не имел оснований жаловаться. Тамара прекрасно понимала, что сейчас, на этом пиру решался очень важный вопрос, подчинятся князья ее власти или она должна будет признать власть эриставов и прекратить борьбу с ними? После долгого молчания Тамара ответила мягко, но властно и непоколебимо:

— Вам известно, князь, что, приняв престол, я с божьей помощью старалась всюду насаждать справедливость и сохранять божественные законы. Помня, что наш Спаситель принял покаяние разбойника на кресте, я издала указ, чтобы раскаявшиеся преступники могли честной жизнью в монастыре искупить свою вину и спасти душу. Наравне со справедливостью нельзя забывать о милосердии. Поэтому я обращаюсь к вам, как к братьям, и прошу вас: подадим друг другу руку помощи в разумном управлении страной. Не будем притеснять бедных, отягощать крестьян налогами. Пусть наше отечество славится делами милосердия и добродетели!

Сурамели про себя думал, что царица меньше всего заботилась сейчас о спасении души и добродетели, но умело и искусно воспользовалась этим благородным предлогом.

Гости единодушно отозвались на призыв царицы, восхваляя ее милосердие и щедроты. Сурамели, подчиняясь общему решению, не стал прекословить и возражать, молча поклонился в знак согласия, но решил действовать по-своему и рано или поздно найти способ расправиться с непокорным крестьянином.

Тамара рассудила, что она добилась некоторой уступки со стороны князей, но что больше нельзя настаивать на каком-либо изменении существующих порядков и устоев, милостиво простилась со всеми и уехала.

Так вскрылось глубокое, почти непримиримое расхождение между феодальными кругами, занятыми получением личных льгот и преимуществ, и царицей, стремившейся к централизации власти и единству Иверии.

В то время, как Тамара путешествовала и знакомилась со своими противниками, Юрий терпеливо ждал ее возвращения, решая неотвязный вопрос: что ему делать дальше и как устраивать жизнь?

Роман ясно видел, что царица уклоняется от брака с русским князем, и хотел только одного, чтоб Юрий как можно скорее уехал из Иверии.

— Негоже тебе, князь, кланяться вельможам и ждать милости. Ты у них — не в услужении, уедем отсюда, пока не поздно!

— Уехать никогда не поздно, — возражал Юрий, — но надо с честью уехать, а не с бесчестием.

Однако слова Романа он запомнил и при первом же свидании с Абуласаном заявил, что хочет покинуть Иверию, не дождавшись царицы.

— Не волнуйтесь, князь, — решительно произнес Абуласан, прекрасно понимавший, что беспокоило Юрия, — мы хорошо знаем, что делается в Константинополе и Палестине. Оттуда царевич едва ли вернется. В самом скором времени мы разрешим Ваши сомнения и Вы будете царем Иверии!

Это категорическое заявление сразу ободрило Юрия, и он больше не стал беспокоиться.

Когда Тамара вернулась в столицу, Микель с согласия военачальников и вельмож потребовал, чтобы царица больше не откладывала своего решения, так как русский князь может обидеться и навсегда покинуть Иверию.