Александра Воинова - Тамара и Давид

— Я получила известие от того, кого мы считали мертвым. Он жив! Жив! Солнце опять засияло над нами. Порадуйся со мною!

Тамара тронула руку, желая передать письмо Русудан, но в этот момент порывисто вошел князь Юрий и, точно в оцепенении, остановился. Он увидел письмо в руках царицы, ее взволнованное, радостное лицо, растерянную, испуганную Русудан и невольно подумал, что царица получила чье-либо любовное послание и обсуждала его содержание с любимой наставницей.

В этой мысли князя убедил не только строгий взгляд царицы, но невольный жест ее руки, скрывшей письмо от его взоров, и та поспешность, с какой она выпрямилась, как бы готовясь изгнать князя из своих покоев. Лицо Юрия покрылось яркой краской от бушевавшей в нем ревности, но он сдержал гнев и стоял в скромной и почтительной позе.

— О, царица, без Вас приостановилось все празднество, — тихо произнес он. — Гости приуныли и ждут, когда Вы вновь явитесь и, как свет, озарите их своим присутствием.

— В сегодняшний день, когда Вы венчаны на царство и стали царем Иверии, у меня не может быть от Вас ничего тайного, — с величавым достоинством промолвила Тамара. — Вы обещали мне помочь в поисках царевича Сослана и изъявили желание сразиться с его врагами. Возвещаю Вам свою радость! Царевич жив и больше ни в чьей помощи не нуждается. Вот письмо от него, которое не должно быть от Вас скрыто! — и, к изумлению Русудан, она с доверием протянула ему письмо Давида.

Юрий побледнел, с сердцем, дрогнувшим от испуга и волнения, прочитал нежное послание Сослана и долго не мог оторваться от последних слов: «Твой верный витязь никогда не погибнет, если ты ему не изменишь. Помни свою клятву и жди моего возвращения», — слова, которые должны были лишить его всякой надежды когда-либо получить любовь царицы и заранее предупреждавшие его, что он должен уступить престол Сослану по его возвращении. Только временно, как бы в насмешку, он был коронован на царство. Эти слова делали его положение столь нестерпимым и фальшивым, а самого его такой жалкой игрушкой, нужной только лишь для достижения определенных целей, что он не мог подавить оскорбленного самолюбия, не мог примириться с унижением и не мог прикрыть свое бешенство почтительным ответом, выражавшим сочувствие радости царицы.

Он еле удержался, чтобы не смять и не бросить на пол письмо Сослана, резким движением передал его царице и гордо произнес:

— Мне дана церковью власть царствовать над Иверией. Законы церкви навечно соединили нас, Вы должны мне повиноваться как мужу и царю Иверии.

Он круто повернулся и вышел из покоев, как бы прекращая навсегда все разговоры о Сослане и его правах на престол, будучи вполне уверен, что поступил так, как подобало сыну великого князя Андрея Боголюбского, который привык управлять единодержавно и не признавал ничьей воли, кроме своей.

Эта резкая выходка вызвала у царицы и у Русудан разные чувства. Русудан была недовольна поведением Тамары, слишком явно и открыто выражавшей свою любовь к Сослану. Втайне она сочувствовала Юрию и испытывала к нему жалость, предвидя, что он обречен на долгие мучения и унижения не только из-за любви к Тамаре, но из-за того высокого положения, в какое поставила его судьба, не подарив ему за это ничего, кроме несчастья. Но вслух она не высказала ничего, не желая огорчать Тамару в этот радостный момент, когда она получила письмо от Сослана. Тамара, напротив, была возмущена и разгневана поступком князя, который пренебрег ее доверием и дружеским расположением и, вопреки рассудку и здравому смыслу, бросился в пучину страстей, бессмысленных надежд и признаний. Но она поняла, что Юрий больше не пойдет ни на какие уступки и сговоры, а предъявит свои права, пользуясь властью, данной ему церковью.

Вместо мира, спокойствия и радостного ожидания возвращения Давида ей предстояла впереди ожесточенная борьба с человеком, облеченным царской властью и обезумевшим от несчастной любви к ней. Тамара поднялась и лицо ее изменилось.

— Да будет тебе ведомо! — обратившись к Русудан с непреклонной решимостью, сказала она. — Перед людьми я наречена быть женой русского князя, но перед богом я никогда не стану его женой, хотя бы мне пришлось броситься со скалы или заколоть себя. Я никогда не нарушу своей клятвы Давиду!

— О, горе нам! — в ужасе воскликнула Русудан. — Кто предотвратит несчастье, грозящее нашему дому! Будь милостива! Не обрекай нас на гибель!

Тамара взглянула на тетку и с особенным выражением в голосе промолвила:

— Этот государь причинит много огорчения тем, кто его избрал. Он явится орудием правосудия и мстителем нашим врагам. Предоставим ему делать свое дело и не будем предаваться унынию. Я не была бы достойна имени царицы, если бы не умела презирать опасность и очищать отечество от непокорных и вероломных!

Она ушла, оставив Русудан в полном отчаянии.

Между тем Юрий вошел в зал с таким бледным и искаженным лицом, что Абуласан испугался.

— Что случилось с нашим царем? — шепнул он Микелю. — Какие он получил вести, что сразу потерял спокойствие? Почему скрылась царица? Нет ли каких сообщений от Исаака?

Юрий подошел к патриарху и попросил разрешения на некоторое время удалиться, сославшись на внезапное недомогание, не позволявшее ему больше принимать участие в пиршестве.

Абуласан проводил его из зала. Когда они оказались одни в пустых покоях, Юрий вдруг остановился и грозно обратился к Абуласану:

— Кто принудил вас играть столь недостойную игру? Почему прибегли вы к постыдной лжи? Разве вы не знали, что царевич Сослан жив и находится вне опасности? За эту ложь вы понесете жестокое наказание! — и, не дождавшись ответа от Абуласана, он быстрой и гневной походкой удалился.

Напуганный его словами, Абуласан поспешил к Микелю и кратко сообщил ему, что Сослан спасся от Исаака, а новый царь грозит им наказанием за ложное сообщение.

— Теперь я вижу, что бог лишил тебя разума! — произнес патриарх, испытывая раздвоенное чувство: удовлетворения и радости оттого, что Сослан уцелел и сможет поехать за древом креста в Палестину, и неудовольствия и страха от выходки Юрия, который в первый же день воцарения проявил свой непослушный характер и мог в будущем причинить им большие неприятности.

Свадебный пир кончился, гости разошлись. Микель, покинутый друзьями и приверженцами, выходил один из дворца в страшном раздумье. С одной стороны, пред ним вставала исполинская фигура Сослана, который победителем возвращается в Иверию, с другой — на него грозно смотрел новый царь, введенный ими в заблуждение, который мог жестоко расправиться с ними и подчинить непокорных князей своей власти.