Александр Чаковский - Победа

— Англичанам особенно много досталось от Италии.

— Мы этого не забываем! — встрепенулся Эттли.

Трумэн оставил его реплику без внимания.

— Назначим час для нашего завтрашнего заседания, — предложил он. — Как обычно, в пять?

— Пожалуйста! — готовно, как бы делая особую любезность на этот раз Трумэну, откликнулся Сталин.

— А может быть… лучше начинать наши заседания в четыре? — спросил президент.

— Ну, пожалуйста! — с прежней готовностью согласился Сталин.

Англичане хранили молчание.

— С общего согласия, — сказал Трумэн уже стоя, — завтрашнее заседание начинается в четыре часа.

С утра Воронов отправился в пресс-клуб, чтобы просмотреть западные газеты. Он не был там уже дня три и ехал сейчас главным образом для того, чтобы выяснить, как эти газеты реагировали на приезд в Бабельсберг Эттли и Бевина, какие делают прогнозы, сравнивая их позицию с той, на которой стоял Черчилль.

Когда Воронов вошел в читальню, там уже было много западных журналистов. «Очевидно, бар еще закрыт», — догадался он.

Вступать сейчас в разговор со своими иностранными коллегами Воронову не хотелось — не терпелось ознакомиться с газетами. Не обращаясь ни к кому в отдельности, он произнес негромко «Хэлло!» и стал искать глазами, где бы присесть. Ему повезло: в стороне от заваленного газетами длинного стола стоял другой — маленький, круглый. Там тоже лежали подшивки газет и оказались два никем не занятых стула. Воронов расположился на одном из них, а спинку второго наклонил вперед, прислонив ее к краю стола, чтобы не подсел кто-нибудь рядом.

Он был рад, что его приход остался почти незамеченным, — «западники», как правило, не упускали возможности поболтать с «русскими» в надежде выудить «сенсацию». После той истории с «пресс-конференцией» у Стюарта многие из них знали Воронова в лицо и проявляли к нему повышенный интерес.

Радуясь, что на этот раз удалось избежать их назойливого любопытства, он погрузился в чтение.

Газеты были полны подробностями о выборах в Англии, пестрели портретами Черчилля, Эттли, Бевина. Но о том, что интересовало Воронова, сообщений было немного, и, как правило, они не содержали ничего существенного. Лишь одно утверждение заслуживало внимания — то, что между позициями консерватора Черчилля и лейбористов Эттли и Бевина никакой разницы наверняка не будет.

В газетных статьях обильно цитировались публичные выступления различных лейбористских деятелей. Цитаты свидетельствовали, что по главным вопросам, обсуждаемым «Большой тройкой» — таким, например, как польский, — Эттли и Бевин вполне солидарны с Черчиллем.

Просочились в печать сведения и относительно пребывания в Бабельсберге польских представителей, о беседах, которые имели место между ними и руководителями западных делегаций. Поляки, отстаивающие новую границу по Одеру и западной Нейсе, получили будто бы единодушный отпор и от Черчилля, и от Трумэна, и от обоих западных министров иностранных дел. Высказывалось предположение, что такой же безоговорочный отказ получат они и со стороны Эттли.

Читая газеты, Воронов делал выписки из них и, казалось, не замечал ничего, что происходит вокруг. Он не помнил, сколько затратил на это времени — час, два или три — когда его окликнули по фамилии. Воронов нехотя поднял голову и увидал, что рядом, склонившись над ним, стоит Стюарт.

— Good morning! [29] Доброе утро! (англ.). — сказал англичанин и, взявшись за спинку стула, прислоненного к столу, осведомился: — Это место не занято?

Не дожидаясь ответа, Стюарт присел рядом с Вороновым и, слегка щуря свои глаза, прикрытые стеклами очков, сказал:

— Рад встрече, сэр!

Воронов промолчал. После той злосчастной «пресс-конференции», которая, впрочем, принесла Воронову не только разочарования, он не видел Стюарта. Брайт сказал, что англичанин улетел в Лондон в числе свиты Черчилля.

А теперь вот он сидел рядом. Как всегда, элегантно одетый, чисто выбритый, и доброжелательно-светская улыбка не сходила с его пухлых румяных щек.

— Неожиданная, но приятная встреча, — корректно, вполголоса, чтобы не мешать остальным, ворковал Стюарт, поблескивая стеклами своих очков.

Воронов снова промолчал, еще ниже склонившись над газетной страницей и тем давая понять Стюарту, что не имеет никакого желания вступать с ним в разговор.

Но на того это, видимо, не произвело должного впечатления. Он продолжал:

— Только вчера утром вернулся из Лондона. Отличная здесь погода. — И вдруг положил ладонь на газету, которую читал Воронов: — Да перестаньте вы дуться на меня, сэр! Честное слово, та история не стоит того, чтобы начинать пожизненную вендетту. Тем более что теперь все это уже не имеет никакого значения.

— Для кого как. Провокации не забываются, — сухо ответил Воронов.

— Зачем же так грубо? — с укоризной сказал Стюарт.

— Привык называть лопату лопатой, — ответил Воронов, используя идиоматическое английское выражение.

— Лопата вам как раз может пригодиться, — скаламбурил Стюарт.

— Что вы этим хотите сказать?

— А разве вы не считаете долгом бросить свой ком земли в могилу? — вместо ответа спросил тот.

— Послушайте, мистер Стюарт, — раздраженно произнес Воронов, — чего вы, собственно, от меня добиваетесь? Какая лопата? Какая могила? Я занят.

— Я предлагаю вам обмен информацией, сэр. Честный и откровенный.

Воронов уже готов был ответить, что честность, откровенность и Стюарт несовместимы, но вдруг заинтересовался. Что такое имеет в виду этот тип?

Сдерживая себя, ответил мягче:

— Ваше отношение к честной и правдивой информации вы уже продемонстрировали однажды.

— Опять? — усмехнулся Стюарт. — Но мы же договорились поставить на этом крест. Ладно, для того чтобы у вас не было никаких сомнений, я выкладываю свою информацию первым. А вам предлагаю честно и откровенно судить, заслуживает ли она той, которую я хочу получить от вас. Так вот — Конференции конец. Крышка. Она умерла. Знаю из достоверных источников.

«Что ж, — подумал Воронов, — провокатор всегда остается провокатором». А вслух сказал, указывая на лежащие перед ним подшивки газет:

— У меня ворох таких пророчеств. И все «достоверные». Но вопреки им Конференция продолжает свою работу. Сегодня в четыре часа состоится очередное заседание.

— А я вам говорю, что никакого заседания не будет! — упорствовал Стюарт.

— Следуете завещанию Геббельса? — насмешливо спросил Воронов. — Он утверждал, что ложь, для того, чтобы казаться правдоподобной, должна быть колоссальной.

— Оставьте эту пропагандистскую ерунду, мистер Воронов, — отмахнулся Стюарт. — У нас разговор серьезный. Конференция, как я предполагал еще два дня тому назад, скончалась.